Посланник
Шрифт:
Михайлов чувствовал, что Юргис, из сказанного, мало что понял. Но, он понял главное - разговор серьезный. И именно поэтому злился. Он всегда злился, когда чего-то не понимал. Причем здесь продолговаты мозг, душа, дверка и как это связать с предложением убийства. По сути, генерал сам предложил убить его. Значит, он уверен, что этого не произойдет. Почему?
– Мой выбор?
– Повторил последнюю фразу Сабонис.
– Мой выбор... Ты же не дурак, генерал, значит, считаешь, что я не шлепну тебя и что-то приготовил
– Но ты не остановил видеозапись и не уничтожил пленку, Юрий, вернее Юргис.
– Ничего, за это не переживай, генерал, пленку я всегда успею забрать.
– Есть такая поговорка у русских: каждому овощу - свое время. Потом тебе при-дется уничтожить не только пленку, но и людей, наблюдающих за нами сейчас. Это кон-сульство и сделать тебе это не удастся. Ты станешь не нужен ни полякам, ни своим. Без-действием ты подписываешь смертный приговор себе, Юргис. Поляки - это нация, кото-рая ненавидит русских. Давно, еще со времен Минина и Пожарского, вернее, гораздо раньше. Ты думаешь - они любят американцев? В каждом стаде любят своих и подчиня-ются силе. Союз развалился вопреки воле народа. Сила сейчас на вашей стороне.
– Да, сила на моей стороне, - перебил его Юргис, - и бред твой, генерал, я слушать более не намерен. Я привезу тебя в Штаты, хочешь ты того или нет, но привезу. Выполню свою работу качественно, а там пусть шефы решают - нужен ты им или нет. Моя миссия станет законченной.
– Законченной...
Взгляд и ледяной голос заставили Сабониса выхватить пистолет, но Михайлов перехватил его руку, резко дернул к себе, одновременно поворачивая в сторону. В мгно-вение ока Юргис оказался прижатым спиной к Михайлову, горло сдавливала согнутая в локте рука, а висок ощущал прохладную сталь оружия.
Генерал, продолжая удерживать Сабониса, убрал пистолет в карман, нащупал его сотовый и позвонил Суманееву.
ХХ глава
Николай вышел из здания Консульства и как-то посмотрел на мир по-особому, словно сделал глоток свободы. Город представился ему более контрастно и обыкновенные детали, не замечаемые до этого, прорисовывались ясно и четко. Конец зимы в самом разгаре, морозы держались крепко, а солнце уже светило по новому, по-весеннему. Сугробы на улицах совсем почернели от накопленной сажи и других, невидимо оседающих выбросов в атмосферу.
Сабониса вывели в наручниках из здания. Он приостановился около Михайлова.
– Я чувствовал, что ты не тот, чекистская мразь.
Юргис сплюнул по зэковски. "Вот и посидишь, поплюешься", - подумал Михай-лов, но ничего не ответил.
Машина уже ждала его, а водитель выскочил и доложил:
– Товарищ генерал...
– Здравствуй, Дима, - перебил его Михайлов, - домой поедем, домой.
Жизнь продолжалась и уже два других автомобиля сопровождали его машину, новая охрана, которую он видел
А за городом чистый белоснежный снег, еще не подвяленный солнцем и все оста-валось по-прежнему - деревья, КПП на дороге, коттедж, где его ждали.
Ирина выскочила на улицу без пальто, прямо в платье и тапочках, кинулась на шею любимому, целовала заросшие щетиной щеки, оставляя на них следы своих радост-ных слез.
– Ну, что ты, Ирочка, я же дома... замерзнешь.
Он взял ее на руки, так и занес, словно пушинку, на второй этаж.
– Какой ты колючий, я тебя таким еще не видела, - она гладила его лицо ладонью и колючая борода казалась родной и близкой.
– Но все равно мой и любимый. Ты, навер-ное, хочешь есть, - вдруг встрепенулась Ирина, - а я тут к тебе со своими обнимашками?
– Хочу, но позже. Побудем еще немного вместе.
– А там что, за столом, мы не будем вместе?
– Будем, - улыбнулся Николай, - будем, но не то. Душа теплится, когда ты лежишь рядом, прижимаясь своим прекрасным телом, щебечешь ласково, хочется тебя всю выпить или съесть.
– Съешь меня, Коленька, всю съешь и выпей... мой родной и любимый.
Она прилегла к нему на плечо, ладонью водила по груди, иногда раздвигая и сдвигая свои пальцы, словно расчесывая волосы. Ей нравилась это немного поседевшая грудь, нравилось запускать в нее пальцы и теребить волосы. Ее волосы на его груди.
– Если бы мне сказали немного раньше, что я выйду замуж за мужчину старше на двадцать три года, я бы просто усмехнулась и никогда не поверила в это. А сейчас ты мой самый любимый, дорогой и самый молодой мужчина на всем белом свете. Вот как пово-рачивается жизнь...
Ее глаза стали грустными и повлажнели.
– Что ты, Ирочка?
– Не понял сразу Николай.
– Ничего, это я так... А что они хотели от тебя?
Николай вздохнул, гладя любимую по спине.
– Я же работаю на оборонку, Ира, мною создано принципиально новое средство защиты. Такое средство, о котором могут писать лишь фантасты в своих книгах, а оно су-ществует в реале. Их разведке стало известно кое-что, совсем немного - вот они и реши-лись меня выкрасть. Да ничего не получилось - руки оказались коротки. Но ты не пере-живай, ничего подобного более не случится.
– Конечно, не переживай, - Ирина приподнялась на локте, глядя в глаза Михайло-ву, - но ведь как-то они узнали, кто-то сдал информацию и за тобой началась охота. Зна-чит, они не успокоятся, будут продолжать другими методами и средствами. Как же мне не переживать?
Николай прижал Ирину к своей груди, ладонью взъерошил волосы.
– Успокойся, родная, все позади. Никто больше не сможет причинить вреда ни те-бе, ни мне. В Лэнгли уйдет сообщение, что полученная ими информация ошибочна. Все уладится и никто за мной охотиться не станет.