Посланник

Настоящее произведение относится к жанру альтернативной истории. Поэтому автор имеет право на вымысел, хотя и старается не только руководствоваться здравым смыслом, не побеждая всех «к обеду одной левой», но и следовать исторической действительности в описании деталей, поэтому разведочный отдел у него называется именно так, а не иначе, мул и верблюд поднимают столько, сколько было указано в мемуарах людей, реально путешествовавших по Абиссинии в конце XIX века, хотя это расходится с цифрами, указанными в Википедии. Пусть читателей не смущает стоимость мула в сто рублей, хотя за эти деньги в России можно было купить двух рабочих лошадей, а не заморенного непосильным трудом африканского длинноухого уродца. Не надо брать линейку и рассчитывать длину перехода в триста километров от Джибути до Харара и требовать от героев пробежать это расстояние на лошадках

за пять дней. Автор исходил из реальных цифр длительности переходов реальных путешественников. Все генералы, не говоря уже об императоре Александре III и негусе Менелике II, и их придворные имеют реальных прототипов, но не надо обвинять автора в том, что император не мог произнести какие-то другие слова и что-то сделать не так. Это же фантастическая художественная литература, а не документальные мемуары, и почему-то никого не удивляет, когда Николай II с «вселенцем» внутри вдруг начинает массово производить танки и аэропланы, нанося супостатам неприемлемый ущерб на всех фронтах. Не надо вступаться за «казака» Ашинова и «отца» Паисия на основании того, что у Валентина Пикуля их деятельность описана иначе. Автор в описании «достижений» этих лиц руководствовался исторической, а не художественной литературой. Также автор имеет право на художественный вымысел в отношении есаула Леонтьева, реально существовавшего персонажа, сделавшего очень много для развития российско-эфиопских отношений, но никогда не сидевшего в плену у кочевников, и, естественно, часть лавров этого, безусловно, заслуженного человека, досталась моему герою – повторяю еще раз: вы читаете фантастическое произведение. Также не может быть среди героев произведения поручика В. Ф. Машкова, так как его поездка была в то же самое время: в 1891–1892 годах. В отличие от миссии, представленной в данной книге, поездки Машкова и Леонтьева выполнялись ими без должной подготовки, денег и даже документов, что и привело к весьма скромным результатам.

Таким образом, поведение и личностные характеристики реальных исторических личностей являются вымыслом автора и вариантом их поведения в другой реальности, равно как и сходство второстепенных героев с реально существовавшими людьми является случайным, и автор за это ответственности не несет.

Как только покинули бухту, появилась небольшая зыбь, а значит и качка. Пока было вполне терпимо, пассажиры первого и второго классов гуляли после обеда на верхней палубе, нежась под солнечными лучами последних погожих дней осени. Не мешал даже легкий ветерок. Кто-то крикнул: «Смотрите, дельфины!», и публика пошла смотреть на другой борт, как резвятся, выпрыгивая из воды, эти сильные и стремительные морские животные. Но вот стайка дельфинов исчезает, берег виднеется чуть заметной полоской, смотреть стало не на что, и пассажиры начали разбредаться по каютам. Тем более что засвежело, солнца уже не видно, набежали серые облака, и на серой воде появились приличные волны с заметными «барашками».

Надо бы провести перекличку, пока не отошли далеко от берега, не дожидаясь вечернего построения, боюсь, что, если качка усилится, его просто не будет. Дал команду построить людей в длинном коридоре третьего класса, командиры доложили, что все по списку, «нетчиков» [1] нет, заболевших тоже. Я заметил, что среди добровольцев распоряжается Букин, его слушаются, и он же мне докладывал, отчеканив шаг, как и положено. Распустил всех по каютам, а добровольцев попросил собраться в одном отсеке. Сказал, что Львов оказался лжеофицером, самовольно присвоившим себе чин и награды, о чем мне доложили жандармы, проводящие расследование его попытки завладеть деньгами отряда, в ходе пресечения которой человек, называвший себя Львовым, был убит.

Офицером он был ненастоящим, в свое время участвовал в скобелевском походе, даже стал младшим унтер-офицером, но потом проштрафился и его выгнали, гонял караваны с афганской границы, потом легких денег захотел… Чем все закончилось, вы знаете. Делами отряда Львов не занимался и службу запустил. В связи с этим я принял решение назначить командиром отряда добровольцев-охотников штабс-капитана Букина Андрея Ивановича, а старшиной-артельщиком отряда – Павлова Ивана Петровича, который, как и раньше, будет вести хозяйственные дела и распоряжаться подотчетными суммами, информируя о состоянии дел командира и докладывая мне (так как я эти суммы выдаю). В то же время попросил учесть, что мы едем в страну,

где нам придется идти через области диких племен, настроенных недружественно ко всем белым пришельцам вообще, поэтому все должны уметь защищать и себя и товарища. Поэтому штабс-капитан Букин будет учить военному делу, слушаться велел его во всем беспрекословно, как меня. Следует брать пример с образцовой организации службы у артиллеристов. Никто не возражал, вопросов не задавал, и слава богу.

Теперь я решил провести военный совет с командирами. Артамонов попросил их собраться у меня в каюте: были командиры подразделений, врач и интендант. Поблагодарил всех за образцово проведенный смотр и внешний вид вверенных им подразделений. Завтра к вечеру, если все будет в порядке, мы должны пройти Босфор, в крайнем случае – утром следующего дня. В Константинополе остановимся, чтобы принять почту и пассажиров (кто-то сойдет, потом турки сами устанавливают режим прохождения проливами, так мне объяснил капитан), мы следуем как дипломатическая миссия, поэтому досмотру не подлежим, должны пройти быстро. Нас должен встретить русский консул, и, если будет возможность, можно отпустить на берег треть личного состава. Все зависит от того, как быстро мы достигнем Константинополя и сколько простоим на входе в пролив, пока турки нас не начнут пропускать. Сходить на берег будем командами в сопровождении офицера либо опытного унтера. Пока шло совещание, качка усилилась, и я заметил, что лица моих собеседников стали бледнеть и зеленеть, поэтому свернул обсуждение до утра.

Выяснилось, что я хорошо переношу качку, это заслуга Андрея Андреевича, который раньше ежегодно проходил врачебно-летную комиссию, будучи нештатным испытателем в своем институте, то есть вестибулярная устойчивость у него была выше средней. Во многом это обусловлено наследственностью, так что даже годы на гражданке и на пенсии не сильно изменили природный фон. Поэтому я отправился на ужин и увидел, что там практически никого в зале ресторана нет, только кое-где виднелись сидящие за столиками пассажиры. Из своих заметил вошедшего в ресторан барона и махнул ему рукой, предлагая разделить компанию.

– Вижу, Людвиг Матвеевич, что качка вам не страшна, – сказал я барону, когда он расположился за столом и стал изучать меню.

– Ну, мне, остзейскому немцу, не привыкать к морю, – ответил барон, пропев строчки из арии варяжского гостя оперы «Садко»: – «Мы в море родились, умрем на море». Оба моих брата служат на флоте, как служили отец, дед и прадед и еще не упомнить сколько фон Штакельбергов, это только я один такой непутевый.

– А что же вы, барон, не последовали семейной традиции?

– Видите ли, флот – это хорошо и красиво, только большие дорогие корабли России не нужны. Я считаю, что Россия – континентальная держава и расширяется вширь, ассимилируя народы подчиняемых территорий, поэтому, в первую очередь, должны быть сильные сухопутные силы, в том числе и мобильная артиллерия. В нашем походе я хочу проверить некоторые свои идеи относительно разбираемых мобильных орудий с унитарным снарядом, которые легко транспортировать в любых условиях. К сожалению, многие не понимают уникальность конструкции орудия Барановского, и я хочу показать на деле пользу этого вооружения.

– Скажите, Людвиг Матвеевич, а с кем-нибудь из вашей батареи лжепоручик Львов приятельствовал? Может быть, с кем-то разговаривал в гостинице, в отряде-то он редко показывался и охотников, мягко говоря, презирал, они для него были «мужичье сиволапое», так, может, из господ офицеров кто-нибудь с ним дружил?

– Видите ли, Львов вообще любил пожить на широкую ногу, в картишки сыграть всегда был не промах, женщин к себе в номер водил, но чтобы с офицерами моими дружбу водить… Мне вообще бы не хотелось бросать тень на кого-либо из своих подчиненных. Позвольте, я сам с ними поговорю, и, если будут какие-то сомнения, возможно и у моих подчиненных будет, что сказать, я вам сразу же доложу. А с чем связано такое недоверие к моим офицерам, уж не считаете ли вы их замешанными в этой дерзкой попытке угнать телегу с деньгами? Она ведь с самого начала была обречена на провал. На ломовой телеге от конных не уйти…

– А он, по-видимому, и не собирался угонять всю телегу, а вот сбросить в проездном дворе ящик – возможно, а потом вернуться за ним, бросив телегу. Но, как мне сообщили жандармы, скорее всего, у него был план, сговорившись с кем-то из караульных, вскрыть хранилище уже на пароходе, взять самое ценное и сойти в иностранном порту. Завтра, крайний срок – послезавтра, мы будем в Константинополе, и я не уверен, что сообщник или сообщники не попытаются исполнить этот план. Поэтому караул будет удвоен на все время стоянки, и я должен знать степень благонадежности лиц, заступающих в караул, и тех, кто имеет доступ в оружейную, то есть разводящего и караульного офицера.