Посланник
Шрифт:
Ноздри девушки чуть дрогнули, и Виктория почувствовала, как утихает так и не успевшее вспыхнуть бешенство. Тут было что-то, чего она не понимала и чего, похоже, ей никто не собирался объяснять. Ее голова чуть дрогнула в легчайшем из поклонов, принимая... извинение? Выволочку?
Посланник поднял руку, протянул ее, точно хотел коснуться, затем уронил.
– Вам не следовало так рисковать вчера, моя госпожа.
И это все? «Не следовало так рисковать»? Если представить, что этот высокомерный всезнайка сказал (проорал) бы, вздумай подобное отколоть она, Виктория!..
– Рисковать? Когда
Его губы дрогнули... горько? Испуганно? Виктория представила, что почувствовала бы, вздумай кто-нибудь оказать ей такое безоглядное доверие. И взвалить на нее такую чудовищную ответственность. Да, тут были все причины как следует испугаться.
Внутри у нее снова болезненно сжалось, по телу разлилась странная немота.
Несмотря на сравнительно молодой возраст, у Виктории были все основания считать себя ветераном на постельном фронте. Только вот к «любви» ее разнообразный опыт имел весьма далекое отношение. Возможно, именно поэтому встреча со свалившимся на ее голову неизвестно откуда Посланником привела девушку в такое смятение. Она просто с подобными чувствами никогда не сталкивалась.
Когда-то Избранной показалось, что она умудрилась сдуру влюбиться в своего врага. Как еще объяснить странную реакцию на него? После появления Эсэры возникли некоторые сомнения, а были ли эти чувства ее собственными или же до нее лишь долетало эхо переживаний соседки по сознанию. Но даже если «настоящей» любовью там и не пахло, Виктория совершенно точно знала, что хотела его как мужчину. Причем хотела с самого начала, хотела так, что от этого желания было невмоготу.
Оказалось, она понятия не имела о настоящем желании.
Это было... Она не понимала, что это было. Двое стояли в разных концах комнаты и не делали ничего, даже не смотрели друг на друга, и тем не менее по ее телу гуляли электрические разряды, а перед глазами плясали шаровые молнии. В ушах грохотало, а ноздри щекотал запах озона, будто она стояла перед лицом стремительно налетающей грозы и не смела пошевелиться, завороженная буйством первобытных стихий. Это было... Это было прекрасно.
И жутко.
– Сэра... как вы сюда попали?
Махараджани произнесла какую-то длинную фразу, которую Виктория не поняла. Там было что-то про переселение душ, про ментальные матрицы и еще что-то про Забытое Колдовство (с заглавной буквы) и про Цену (тоже явно не самую простую). Но вот Олег, похоже, разобрался во всем великолепно. Выразительные губы сжались в тонкую нить.
– Какая глупость! – Если бы это был кто-то другой, Виктория сказала бы, что он выбит из колеи, но это был Олег. – Есть ведь разница между отвагой и глупостью...
А потом Сэра, к величайшему удивлению Виктории, вдруг медленно, безумно медленно пошла к нему навстречу, преодолевая бесконечность разделявших их трех метров. Остановилась, когда их тела оказались почти вплотную друг к другу, но еще не соприкасались... Так близко и так больно. Она щекой ощущала тепло его шеи, ощущала его дыхание на своих волосах, движение рук, скользящих вдоль спины, но не смевших прикоснутся. Так близко и так далеко...
Гроза наконец настигла их и разразилась, не щадя никого и ничего. В висках стучало, стучало в сердце, все
Волна жара накрыла, прокатилась по позвоночнику, подкосила ноги. Сейчас Виктория была готова на все. Готова была пойти до конца, готова позволить этим двоим использовать себя так, как они пожелают. И когда Олег чуть коснулся ее волос, прочла в нем ту же всепоглощающую готовность. Ему было наплевать на убогую внешнюю оболочку, наплевать на досадную помеху вроде еще одного обитателя в теле его жены. Для Посланника сейчас имело значение лишь одно, и он бы с радостью увлек весь их сумасшедший любовный треугольник в бездну, не думая о дороге назад.
Они как-то остановились. Олег откинул голову, и в глазах его был вопрос.
Виктория не поняла вопроса, но Эсэра, по которой это безумие, похоже, ударило сильнее всех, вдруг напряглась. Медленно отстраняясь от его тела, сказала с безнадежно-горькой усмешкой:
– Мы не должны этого делать, любовь моя.
«Интересно, эти двое и в постели общаются на „вы“?» – пришла раздраженная мысль.
Олег прикрыл глаза, пряча их выражение.
– Сэра...
– Понимаю. Больше не буду вмешиваться. Тебе не придется... идти на крайние меры.
Медленно наклонился, легко, почти неощутимо коснулся губами ее губ. А потом, все так же не открывая глаз, отпустил.
Сэра сделала шаг назад. Потом еще и еще, пока наконец не уперлась лопатками в книжный шкаф, оставив между собой и им целую комнату. Упавшая на пол серая пуховая шаль лежала между ними, подобно раненой птице.
И все это время Виктория кричала, возмущалась, плакала где-то за стеклянной стеной, пытаясь прорваться к контролю за собственным телом и бросить его к ногам мужчины. Желание? Это было уже слишком, чтобы называться таким простым словом. Это было... Это было не слабее, чем самая жуткая ломка, какую ей пришлось испытать.
Позже, анализируя события того вечера, Виктория пришла к выводу, что, если такова любовь, она не хочет иметь с этим чувством ничего общего. Не то чтобы столь отважное решение ей сильно помогло...
Как, как Эсэра могла справляться с чем-то подобным? Как она могла так чувствовать и сохранять способность думать?
Могла.
Тихо-тихо, почти неслышно:
– Терра Сойш. Иш-а-нараи.
Когда ее перестало колотить, а глаза вновь смогли видеть что-то помимо расплывающихся грозовых пятен, Виктория поднесла дрожащие пальцы к шраму у виска. И поразилась, когда ее рука послушно поднялась, подчиняясь неосознанному желанию. Она снова была хозяйкой собственного тела.
Жива! Гроза нахлынула и ушла, молния ударила, обдав пламенем, но она жива. Лишь губы обожгло...
И только тут до нее дошло, что чуть было не случилось. Если бы... если бы Эсэра и Олег сейчас не выдержали, они бы уже не смогли остановиться. А она... Существо по имени Виктория было бы оттеснено в сторону, уничтожено, растворено в глубинах чужого разума.
«Я не хотела вводить его в искушение», – сказала махараджани тогда, при первой встрече. И лишь теперь Виктория догадалась испугаться. Господи, они ведь даже не прикоснулись друг к другу!