Посланники Великого Альмы
Шрифт:
А белые люди не боятся, значит, они отчаянно смелы или являются детьми гневного Уринагры; об этом свидетельствует их необычная внешность, несхожая ни с одним племенем, населяющим эти обширные пространства.
Их кожа значительно светлей, а волосы отливают золотистым блеском. Женщины очень красивы, с длинными волнистыми локонами, падающими на плечи. Они высокие и сильные, на полголовы выше любого индейца. У мужчин волосы темнее, как у них — испанцев, но в отличие от последних растительность на лице отсутствует.
Альмаеки — так их называют — очень искусные. Они научились делать легкую и прочную ткань, из которой шьют короткие
Каждый дом, построенный из крупных, ровно обтесанных камней, скрепленных между собой глиной, украшен замысловатыми орнаментами из благородного металла. И когда встает солнце, то кажется, что под его лучами загорается весь город и отблески золотого пожара видны за несколько миль.
Альмаеки — миролюбивый народ, никто не слышал, чтобы они воевали. Это естественно, раз у них такой могучий покровитель, как Уринагра, готовый покарать каждого, кто захочет им зла.
— Ты видел этих людей? — спросил после недолгого молчания дон Иларио, изумленный рассказом Атсорты. — Ты видел золото в городе?
— Нет, — старейшина покачал головой. — Из наших племен никто не видел.
— Тогда откуда столько подробностей? — нарушил субординацию Антоньо Руис. — Может, это просто легенда, красивая сказка. Мне кажется, что из-за страха перед неведомым Уринагрой — чтобы смягчить пугающий вас образ, вы сочинили эту историю о добрых людях, успокаивая себя тем, что грозный дух не такой уж и страшный. — Руис посмотрел на командора и добавил: — Я думаю, этим все объясняется.
— Ну!
Дон Иларио пригвоздил взглядом к стулу ни в чем неповинного Тепосо, начиная сомневаться в правдивости повествования Атсорты, отнявшего столько времени на сказительное творчество. Да и довод молодого идальго показался ему всеобъясняющим.
— Спроси у него, — командор, не глядя, кивнул в сторону старейшины, — что он скажет на это?
— Сеньор зря сердится, — после непродолжительных переговоров сообщил Тепосо. — Индейцы не врут. Есть белые люди. Есть Золотой Город. Отец Атсорты видел индейца с Высокой Земли (жест рукой в направление юго-запада). Он был там. Показывал стрелы с железными наконечниками подарок белых людей. Одна стрела у Атсорты в хижине. Индейцы не врут Тепосо гордо вскинул голову.
— Раз они такие добрые, что раздают подарки, почему вы ни разу не были у них, ни разу не видели?
— Они — добрые. Уринагра злой. Индейцы боятся его.
— Тьфу! — Дон Иларио сделал отмашку рукой, прекращая беседу. — Руис, прикажите, чтобы их отправили в поселок, и тоже отправляйтесь с ними. Привезите мне стрелу. Конечно, стрела — это не довод, но уж больно хочется верить. Езжайте.
— Quel talel padron? Что случилось с хозяином? — спросил возвратившегося через час Руиса шкипер «Санта Марии» Диего Санчес. — Сердитый. Заставил мыть и без того чистую палубу.
Санчес перевел взгляд на десяток матросов, отчаянно полировавших мокрые от воды доски.
— Все в порядке, — улыбнулся Руис и, заговорщицки подмигнув, шепотом добавил: — Командор хочет освоить стрельбу из лука.
— Да что ты! — удивился Санчес.
— Точно. Вот, несу ему стрелу.
И Антоньо,
— Это бронза, — сказал командор, разглядывая наконечник длинной, в полтора метра, стрелы. — Похоже на работу испанских мастеров.
— Да, работа умелая, — подтвердил Антоньо Руис. — Но это не испанских рук дело, а индейских.
— Ты знаешь, — глаза дона Иларио задумчиво смотрели на молодого солдата, — глядя на эту стрелу, я почти уверился, что такое племя действительно существует. Белое оно или черное — это неважно. Главное Золотой Город, где, судя по рассказу старика, находятся несметные богатства. Я думаю, что в ближайшее время нам предстоит поход за сокровищами альмаеков.
— А как же грозный Урингра, отец альмаеков, который готов покарать каждого, кто осмелится причинить зло его детям? — попробовал пошутить Руис.
— Плевать я хотел на Уринагру и остальных идолов, которых они наделали из золота. Я прибыл сюда за звонкими монетами, и каким способом я их достану — неважно. Если понадобится, я уничтожу всех, сдирая с трупов украшения. Разрушу дома и сниму с них золотую отделку. А прежде чем свалить арку, я вздерну на ней касика и старейшин.
Глаза Хуана де Иларио блестели холодным огнем, а слова он отрубал словно сталью клинка.
Руис невольно поежился. Он не сомневался, что командор так и поступит, не подчинись ему эти неведомые пока люди. Один протестующий жест, один дерзкий взгляд с их стороны, и — ab uno obnes! [26] Всех! Дети, старики, женщины не будут исключением.
26
Всех, за вину одного (лат).
— Любезный Антоньо, — мягко произнес дон Иларио, — не сочтите за труд, пригласите ко мне на экстренное совещание всех членов совета. Через час. Вас я тоже жду.
3
Но молодому идальго не суждено было выполнить просьбу командора.
Диего Санчес, ревниво исполнявший приказы своего начальника, продолжал испытывать терпение матросов, которые очередной раз обливали водой идеально чистую палубу.
Когда Руис выходил из каюты дона Иларио, чтобы по веревочной лестнице спуститься к шлюпке, груметес переключились на castillo de proa — переднюю часть корабля, куда молодой идальго и направлялся. Но его ноги, обутые в высокие, тонкой испанской кожи сапоги, предательски заскользили по глянцевой, будто смазанной салом, палубе. Антоньо хотел дотянуться до фальшборта, но правую ногу высоко подбросило вверх, и он, нелепо взмахнув руками, упал на спину, придавив всем телом левую руку, которой пытался смягчить падение.
Острая боль молнией ударила в предплечье и тут же полоснула мозг. Руис на мгновение увидел перед глазами молочную пелену, которая не стала долго задерживаться, уступая место разноцветным, искрящимся шарикам. Он уже готов был потерять сознание, но подкатившая тошнота не дала этого сделать. Стиснув зубы, Антоньо сел, глядя на огнем горевшую руку.
К нему уже бежали Диего Санчес и штурман «Санта Марии» Перо Эрнандес. Но они, впрочем, кроме как помочь ему подняться, ничего сделать не могли: рука была сломана.