Посланники Великого Альмы

Нестеров Михаил Петрович

— Можно вопрос, дон Иларио, — сказал молчавший до сих пор Мартин Сармьенто.

— Охотно выслушаю вас.

— Мне кажется, что вы упустили один существенный момент.

— Я?!

Командор, славившийся отличной памятью и свято веривший в непогрешимость своих умозаключений, посмотрел на своего давнишнего соратника как на сумасшедшего.

— Да, вы. Вы не учли того, что альмаеки могут напасть на нас первыми. И не на подступах к городу, о чем вы все время твердите, а на вполне безопасном для них расстоянии — к примеру, у слияния Топажоса и той безымянной реки.

Пять пар глаз неотрывно смотрели на дона Иларио, и в них было желание

получить ответ на вопрос Мартина Сармьенто.

— Скажите мне, пожалуйста, — тихо сказал командор, обращаясь к нему, сколько дочерей у Альмы?

— ?!!

— Понятно. А сколько циклов в календарном году альмаеков?.. Тоже не знаете?

— Я не понимаю, при чем тут циклы и…

— Совершенно ни при чем. И вы зря прикидываете цифры — ничего не получится. Я ещё раз повторю, что умею слушать. Из рассказа де Арана и Кортеса я почерпнул столько, что не колеблясь отбросил тот вопрос, который вы мне задали. Это миролюбивое племя, и они не нападут первыми. Они будут только защищаться. В самом начале разговора я уже имел честь сообщить, что мы имеем повод к войне, а они — нет.

— У них будет повод только для защиты, — сказал Кортес.

— Совершенно верно.

— А если…

— Исключено! — перебил командор Мартина Сармьенто. — Давайте поставим на этом точку и вернемся к нашему разговору. Лично для меня все яснее ясного. Осталось только выполнить обещание, данное мной Паргауну совершить рейд не в столь дальние места и повидать каннибалов.

— Вести войну с людоедами?! — не сдержался Санчо де Гамма. — Это перед таким-то трудным походом?

— Успокойтесь, ради Бога! Я не сказал «вести войну», я сказал: повидать.

Де Гамма встал в позу, едко прищурившись на командора.

— Надеюсь, вы объясните, зачем вам это понадобилось?

— Всему свое время, сеньор, всему свое время…

— Позволю вам заметить, дон Иларио, — вступил в разговор Родриго Горвалан, — что лично я наделен правом голоса от имени вашего компаньона сеньора Франциско де ла Веги. Все вопросы мы должны обсуждать честно и открыто.

— На первый раз, сеньор Горвалан, я спущу вам слова о честности, обращенные в мой адрес. Но впредь я советую вам думать, прежде чем говорить, и вы таким образом избежите ссоры со мной, — Дон Иларио внешне был спокоен, но пальцы, крепко сжатые в кулаки, говорили о его гневе. Сейчас вы ещё раз напомнили мне, что являетесь доверенным лицом уважаемого мной сеньора Франциско де ла Веги, который вложил в это предприятие немалые средства, и со своей стороны хочу раз и навсегда определить ваше место. Занимайтесь-ка вы, любезный, подсчетом барышей, взвешивайте золото и ведите свой личный учет, отличный от общего, — это ваше право. Но я не позволю вам — а в очередной раз и не приглашу на военный совет — лезть в те дела, в которых вы мало что понимаете. К подобного рода вопросам я отношу все, что касается осуществления военных мероприятий, где я, по воле Педро Игнасио и Франциско де ла Веги — с моего же согласия, представляю единовластие. Если бы не очевидная срочность вопроса, который мы сейчас решаем, я бы предложил вам на время поменяться местами. А сейчас скажите, сеньор Горвалан, вы бы поменялись со мной? Не трудитесь отвечать — вижу, что нет. Вы ведь неглупый человек и не захотите взвалить на свои плечи тот груз обязанностей в сочетании с навыками военного, который лежит на мне. Я тридцать лет учился военному искусству и достиг немалых результатов. Я считаю себя опытным воином и умным командиром — это без тени

бахвальства.

Дон Иларио оторвал, наконец, взгляд от малиновых ушей Родриго Горвалана и спокойно, будто не было этой поучительной тирады доверенному лицу, произнес:

— Мне помнится, Паргаун говорил, что людоеды пришли с севера. Следовательно, они не говорят на языке этих мест. Кортес, — командор на несколько мгновений задумался. — Помните, мы взяли в одном племени — на побережье океана — двух или трех индейцев? Еще хотели сделать из них переводчиков.

— Конечно, помню. — На самом деле Кортес этого не помнил.

— Разыщите-ка их, если они ещё живы. Они нам могут понадобиться.

3

Большой отряд барикутов встретил испанцев у вонючего болота, над которым висели темно-серые облака комаров. Громкое угрожающее улюлюканье людоедов и давящее на уши противное гудение кровососов не располагали к гостеприимству и тех и других.

Пешие солдаты вытолкали вперед двух перепуганных переводчиков, заранее получивших определенные инструкции: что и как говорить.

Они напрасно пытались перекрыть ужасающий гвалт, поднося сложенные рупором ладони ко рту.

Дон Иларио кивнул солдатам с аркебузами, и те отсалютовали барикутам ружейным залпом…

Комары затихли. И переводчики. Но несколько испанцев быстро подняли их на ноги. Вслед за этим последовала небывалая тарабарщина, длившаяся довольно долго. Похоже, барикуты отлично понимали этих индейцев — дон Иларио, как всегда, попал в точку.

Вскоре из толпы людоедов, раскрашенных черной краской, вышли два кряжистых туземца с копьями на изготовку и стали что-то кричать в сторону испанцев.

— Что они говорят? — командор сморщился от пронзительных визгов барикутов.

— Приглашают в деревню, — прозвучал ответ переводчика.

— У них что — деревня находится в аду? — сказал дон Иларио. Но все же тронул коня и двинулся навстречу дикой толпе.

Барикуты начали расступаться, нелепо подпрыгивая на кривых ногах. Солдаты с обнаженными мечами, окружившие командора кольцом, слегка расширили живой коридор.

Поселок, до которого пришлось идти 40 минут, своими строениями почти не отличался от деревни иругенов: те же хижины на длинных сваях, крыши из банановых листьев и, конечно, обязательные три стены вместо четырех. На этом сходство кончалось.

И начиналась помойка.

Весь поселок гудел от сотен тысяч мух, лениво взлетавших с кусков недовяленного мяса, валявшегося рядом с хижинами; там же стояли особые рогатины для охоты на крокодилов, а над входом в каждый дом — полусгнившие головы индейцев на длинных шестах.

Женщин не было видно, наверное, решили от греха подальше спрятаться. Зато мужское население оказалось в полном сборе. Одеждой барикутам служила черная краска, нанесенная на плечи и грудь. Некоторые накрасили и губы.

И над всей этой картиной, представшей перед обалдевшими испанцами, стоял такой ужасающий смрад, что кое-кого уже вывернуло.

— Крестная мама!.. — только и смог сказать командор в батистовый платок. У него кружилась голова, и он не сразу приметил двух подошедших к нему барикутов.

«Что там переводит этот болван? Вождь? Какой вождь?.. Каких барикутов?.. Ах, этих… И ещё колдун?.. Вот этот, который что-то жует?.. Приглашают в хижину?.».

Дон Иларио наконец очухался.

— Надеюсь, нас не будут угощать. Господи, какой же я был дурак, когда затеял эту авантюру!