После бала
Шрифт:
Нужно было прийти к ней, когда это случится. Если бы я знала, что это случится в течение нескольких недель, то дождалась бы. Возможно, это ничего не изменило бы – Джоан давно следовала по этому курсу.
Некоторые сказали бы, что это – лишь часть неизбежного хода событий, судьбы. Но судьбу можно изменить. Джоан, в конце концов, изменила мою.
Глава 7
Джоан сбежала весной, перед выпуском из школы. За неделю до ее исчезновения я проследила за ней во время большой перемены. Я увидела ее в столовой и, уставшая от постоянной неизвестности и отсутствия подруги, решила
Она вышла из класса и была одна, что меня удивило. Обычно ее окружала толпа людей. Теперь она выглядела задумчиво, держа книжки обеими руками. Было просто следить за ее белокурыми волосами – вот они пересекли холл, промчались сквозь толпу, повернули к стадиону, где обычно проводились собрания и матчи по баскетболу. Где Джоан выступала миллион раз. Я помню прямоугольные лампы вдоль окон, мимо которых шла Джоан, все еще прижимая книги к груди.
Я прижалась к холодной стене рядом с дверью. Стадион был огромным, вмещал сотни людей, но сегодня он был только для двоих: Джоан и меня.
Я вышла из тени.
– Джоан, – мягко промолвила я, и она склонила голову набок, но тут из-за трибун появился еще один силуэт.
Нас стало трое. Джон, сперва подумала я, выпускник, с которым Джоан встречалась последние несколько месяцев; но Джон был выше этого парня, он держал себя иначе. Этого парня я раньше не видела.
Джоан подошла к нему. Я ощутила что-то странное в своем животе; я сразу же все поняла. Джоан ступала очень тихо; когда она подошла, он страстно поцеловал ее, держа за затылок. Я никогда не видела, чтобы так целовались, с открытым ртом, с явным обоюдным желанием. Джоан не отпрянула – она целовала его в ответ. Она была голодна, как и он.
– Давай избавимся от этого, – сказал он; я не видела его, но прекрасно слышала. Его голос был низким, сдавленным. Он взял книги Джоан и бросил их на металлическое сиденье. Я была уверена, что кто-то вот-вот зайдет, – я задержала дыхание на секунду, на две – но никто не зашел.
На Джоан был розовый кашемировый свитер с короткими рукавами; он ласкал руками ее грудь, сначала едва касаясь, затем – сильнее и сильнее, пока Джоан не застонала.
Я никогда не слышала подобных звуков от нее. Она оглянулась. Но Джоан обычно не оглядывалась. Она никогда не осторожничала. Завернув за угол, она вошла в открытую дверь и встала на колени. Он толкал ее вниз, а она все стонала. Я подумала о ее голых коленках на трибуне, о давлении его рук на ее плечи. Он торопливо и неуклюже расстегнул штаны – я была шокирована увиденным – и вошел в ее рот, странно нежно двигая тазом.
У меня закружилась голова. Его глаза были закрыты. Я не видела лица Джоан.
Когда она поднялась, я было собралась уходить, но парень заговорил.
– Теперь твоя очередь. – Его слова раздались эхом в пустом зале. Он завел руки Джоан под юбку, которую я выбрала для нее в магазине «Battelstein’s», чтобы она подчеркивала ее талию, – и Джоан издала еще один неведомый мне звук, и снова, и опять. Она откинула голову назад, а он взял ее под шею. Сперва я подумала, что он может сделать ей больно, но он просто помогал ей встать. Я видела ее напряженную шею, изгибы ее груди под свитером. Они слились в странном танце без правил.
За дверью прозвучал чей-то заблудившийся крик. Джоан обернулась в мою сторону. Я закрыла глаза, будто это могло сделать меня невидимой.
Тут она отвернулась, и я выскользнула со стадиона, побежала по пустому вестибюлю и вернулась обратно в шум
Спустя неделю, уже после ее исчезновения, мне было любопытно, сбежала ли она с этим парнем. Картинка ее, встающей на колени, всплывала в моем сознании снова и снова. Но я даже не знала его имени. Я точно не видела его раньше. Я искала его в столовой, в коридорах, но я не знала, кого именно ищу. Парня ниже Джона. Парня, которого ласкала Джоан.
Джоан сбежала, когда я была в Оклахоме на Пасху, с нетерпением ожидая окончания неловких выходных с моим тихим папой и его идиотской новой женой Мелани. Мелани, которая, перед тем как стать его женой, долго была его любовницей, смеялась над каждым своим высказыванием, над каждым его высказыванием, над любым высказыванием, которое вообще звучало, и подавала дурацкие канапе вместо нормального ужина. Их дом был большой и коробкообразный, украшенный безделушками Мелани. В общем, ничего общего с массивными стенами, старыми семейными портретами и чувством истории Эвергрина. Но, в отличие от моей матери, она была легка на подъем.
Когда я вернулась в Хьюстон, в аэропорту вместо Джоан меня встретила Мэри. По пути к машине через шумный вестибюль, полный прибывших и улетающих пассажиров, я сохраняла спокойствие; я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, как учила Иди, когда в детстве меня что-то расстраивало.
Возле машины нас ждал Фред в своей черной униформе; он наклонил голову и грустно мне улыбнулся. Мой страх подтвердился: Джоан пропала.
– Рассказывай, – сказала Мэри, как только мы сели на заднее сиденье машины, – все рассказывай.
– Джоан пропала, – сказала я, будто сама себе.
Я смотрела в окно на людей, возвращавшихся домой после празднования Пасхи. На уставших женщин в пастельных шляпках, на мужчин в костюмах, держащих за руки своих восторженных, счастливых детей. Их все еще восхищала сама поездка; они не знали о том, что родные когда-нибудь их бросят. Они не понимали, что любви не существует. Я прижалась лбом к окну и проглотила всхлип. Что у меня осталось?
Что я знала? Я сказала Мэри, что ничего не знаю, и вытерла слезы со щек. Мэри сделала вид, что не заметила этого. Я пыталась сосредоточиться на ее вопросах; пыталась понять, что она хочет услышать. Но я соврала насчет того, что не знаю ничего. Я знала, что Джоан сбежала подальше от меня. Что в ее планах на будущее меня не было. Пентхаус, в котором мы должны были жить вместе после выпуска; курс заочного обучения, который мы должны были посетить летом; вечеринки, которые мы собирались устроить: у нее пропало желание делать что-либо из этого. Она сказала, что хочет покинуть Хьюстон, уехать туда, где рождаются идеи, и ей это удалось. Той ночью я, выжатая как лимон, на удивление легко уснула. Я проснулась, когда было еще темно; взглянув на постель Джоан, я на секунду подумала, что она сбежала к парню, но потом вспомнила.
Меня охватила паника. Мое горло сжалось, я жадно хватала ртом воздух. У меня гудели голова и руки. Мои губы онемели. Я вонзила ногти в щеки, чтобы боль немного облегчила страдания.
В тусклом свете я подошла к шкафу Джоан и нашла платье с короткими рукавами, в котором видела ее последний раз, – в красивую лилово-желтую клетку. Я надела его.
Платье было велико на меня и пахло Джоан. Я взобралась на ее кровать и накрылась простыней. Взглянула ли она на мою пустую постель, перед тем как покинуть комнату? Представила ли она себе меня в Оклахоме, терпящую отца и его жену? Посочувствовала ли она мне? Или она была рада, что я не мешала ее планам осуществиться? Вспоминала ли она обо мне вообще?