После его банана
Шрифт:
***
Была почти полночь, когда все, наконец, вышли из моей квартиры. Я должен был чувствовать сонливость, учитывая, что мое расписание заставляло меня вставать в нечестивое время каждое утро. Вместо этого я чувствовал себя наэлектризованным. Я знал, что теперь Рей принадлежит только мне, и мои мысли уже возвращались к нашей маленькой встрече в коридоре.
Если желание трахнуть кого-то было болезнью, то я заразился тогда и там. Выживу ли я, если никогда не попробую ее по-настоящему? Конечно. Но
Рей держалась позади меня, подавляя зевок. Как только дверь за моим отцом закрылась, она повернулась ко мне с отчаянным выражением в глазах.
— Я так сильно хочу есть.
— Ни слова больше!
Я поспешил на кухню и вытащил свой фартук. Было около тысячи блюд, которые я хотел приготовить для нее, но я знал, что время имеет решающее значение, что ограничивало мои возможности.
— Как насчет завтрака на ужин?
— Ты, наверное, мог бы приготовить мне вареный башмак, я достаточно голодна, чтобы съесть и его.
Я достал посуду с тестом, которое приготовил вчера по другому рецепту. Я решил, что из него получатся идеальные мучные лепешки для яичного рулета. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы спланировать блюдо, затем я достал из холодильника все ингредиенты, которые мне понадобятся, и выложил их на столешницу. Рей заняла место у бара и села на один из стульев, наблюдая за мной с задумчивым блеском в глазах.
— Не думала, что я умею готовить?
— Честно говоря, я прямо сейчас не знаю, что и думать. Твоя семья — это… Что ж, теперь, когда я познакомилась с ними, меня не так шокирует, что ты такой, какой ты есть.
— По какой-то причине это не прозвучало как комплимент.
— Часть того, что мне нравится в психологии, — это то, что это как быть детективом. Как будто человек, стоящий перед тобой, — это преступление, а его прошлое — это место преступления, которое ты должен прочесать в поисках улик.
Я остановился, чтобы посмотреть на нее.
— Ты только что назвала меня местом преступления?
Рей застенчиво улыбнулась в столешницу, затем подняла глаза, чтобы встретиться со мной взглядом. Можно было бы привести аргумент, что у меня гиперактивный пенис, но выражение невинной застенчивости на ее лице едва не подтолкнуло меня к краю пропасти.
Я обнаружил, что меня привлекает ее задумчивое нежелание, как будто она была блестящим ученым, пытающимся изучать меня на расстоянии, не попадаясь вместе со мной в клетку. В конце концов она подходила слишком близко к решетке, и я втягивал ее задницу внутрь. Это все, что я знал.
— В моей голове это имело больше смысла, — призналась Рей. — Все, что я пыталась сказать, это то, что маленькие частички тебя разбросаны по всей твоей семье. Было действительно интересно наблюдать, как эти следы проявляются, когда я их слушала.
Я сбрызнул сковороду маслом и держал руку в нескольких дюймах над ней, ожидая, пока оно нагреется до нужной температуры, прежде чем
— Знаешь. Весь смысл этого пролога состоял в том, чтобы я узнал тебя получше.
— Я не думаю, что ты действительно можешь узнать кого-то, если он не узнает тебя первым.
Я думал об этом.
— Неправда. Я знаю Арнольда Шварценеггера так хорошо, как можно знать мужчину, но мы никогда не встречались. Я смотрел каждый фильм и документальный фильм, в котором он когда-либо снимался.
Рей рассмеялась.
— Почему-то мне кажется, что ты упускаешь суть.
Я выложил тортильи на сковороду. Они мгновенно зашипели и издали приятный хлебный запах. Через несколько минут у меня были готовы наши тарелки. Рей притихла по мере того, как процесс приготовления блюда становился немного более интенсивным. Я приготовил яичницу-болтунью со сметаной и добавил в последнюю минуту сливочного масла, чтобы она получилась легкой и пышной. Я также приготовил голландский соус, чтобы сочетать его с небольшим количеством соуса из сладкого перца для наших рулетов на завтрак. Полоски бекона мариновались в кленовом сиропе всю ночь, из-за чего они получились похожими на леденцовые палочки.
Рей взглянула на свою тарелку, как только я поставил ее, затем подняла глаза, чтобы встретиться с моими.
— Разве ты тоже не собираешься есть?
— Сначала я хочу посмотреть, что ты думаешь.
Она улыбнулась на это, затем осторожно взяла рулет и откусила от него. По тому, как она откусила, я понял, что тортильи были идеальными. Раздался хруст, но ей потребовалось совсем немного усилий, чтобы откусить кусочек, а это значит, что у них была та самая мягкость жевания, к которой я также стремился.
Она жевала, прикрыв рот рукой, глядя в свою тарелку. Через секунду или две она выпучила на меня глаза, как будто я только что начал жонглировать бензопилами.
— О Боже мой.
Я почувствовал волну облегчения. Было ли это угощением для того, чтобы заставить ее влюбиться в меня? Нет. Но я готовил не для многих, поэтому часть меня всегда беспокоилась, что у меня просто испорчены вкусовые рецепторы, и я убедил себя, что моя еда вкусная.
— Как ты это сделал? — спросила Рей. Она держала свой рулет и переворачивала его, как будто, если присмотреться повнимательнее, могла бы найти внутри какое-то секретное послание.
— Наверное, я знакомлюсь с ингредиентами. На самом деле, прямо как идеальное свидание. Ты находишь ингредиент, который станет звездой рецепта, а затем узнаешь о нем все, что можешь. Как он готовится при различных температурах? Как он сочетается с определенными вкусами? Что, если ты изменишь способ приготовления до того, как он будет приготовлен? Нарезанный тонкими ломтиками или толстыми, он вкуснее? Взбитый или перемешанный? Ты просто изучаешь все, что только можешь, и тогда ответы становятся довольно очевидными.