После конца

Мамлеев Юрий

Террап положил руки на стол:

– Фурзд, я также непрерывно следил за вашим контактом с Вагилидом и русскими.

Они до конца открыли вам духовный путь всего человечества… Но, во-первых, они тоже проиграли. По архивам, доступным только нам, вы знаете, какой кошмар они пережили.

– Но та часть, которая на протяжении их истории духовно спасалась, та и спаслась, – возразил Фурзд.

– Но это не для нас, Фурзд, и вы это отлично знаете. Может быть, только для таких одиночек, как Вагилид, может быть, для двух-трех христиан, прячущихся в пещерах Неории…

Фурзда вдруг захватила некая страсть к бытию:

– Да, мы другие, Террап, но в том, что мы остались

после тотальной катастрофы, лежит глубокий смысл. Мы должны найти свое спасение.

– Вы верите в это, Фурзд. И это еще один плюс к моему решению передать власть вам… Только не увлекайтесь Вагилидом и учтите, что те знания, которые вы получили, караются смертной казнью… Конечно, к нам это не относится, но…

– Я не увлекаюсь Вагилидом. Я верю в Мессию, который скоро придет к нам.

– Я все это знаю. Потому я вас и выбрал. И вот что еще, Фурзд. Бремя власти – тяжелое бремя. Ведь за все придется платить по счетам после так называемой смерти.

Фурзд молчал, слегка наклонив голову.

– Я лично, – произнес Террап, – готов оплатить без всякой торговли предъявленный мне в будущем счет. И не боюсь этого, потому что я люблю небытие. Чего же мне тогда бояться?.. Жаль, что мне пришлось подписывать столько смертных казней по приговору судей, иногда я и сам вольничал… И все из-за этой истерии по поводу конца света… Если бы я отказывался подписывать приговоры нашим истеричным псевдопророкам, народ, по крайней мере его активная часть, да и к тому же люди во властных структурах, – все они впали бы в ярость, и крови пролилось бы еще больше…

Все говорят о конце света, но никто не хочет в это верить… И многие из тех, кто не хотят и слышать о конце мира, верят в бессмертие чертей. Это кошмар даже по нашим меркам.

– Нас спасет Мессия, – ответствовал Фурзд.

– Или Крамун, – ядовито произнес Террап.

– Правитель, я не хочу об этом говорить, тайна есть тайна, мы и так на грани безумия.

– Хорошо, Фурзд. – Террап встал. – Давайте я пожму вашу руку хотя бы за то, что вы не собирались меня убивать. Завтра церемония передачи власти.

На следующий день домик Вагилида огласился радостным воплем. Это закричала Танира, включившая поздним утром радио.

От ее крика проснулся Валентин, вышел Вагилид и откуда-то Иллион.

– Слушайте! Слушайте! – возбужденно воскликнула Танира. – Террап передал власть Фурзду… Мы победили!

Решили к вечеру съездить и сообщить о победе в «русский остров».

Утро прошло в счастье. После завтрака Вагилид и Иллион решили немедля съездить к русским. Тем более в городе уже было все спокойно, улицы контролировали патрули, радио сообщало, что природные катаклизмы на территории Ауфири прекратились. Прекратились они и в Республике деловых трупов, но еще вечером из передач по радио стало ясно, что Страна деловых трупов полностью разрушена, государство перестало функционировать, столица уничтожена стихиями, похоронив и живых деловых трупов, и замороженных, тех, которые мечтали о полубессмертии. Отдельные очаги жизни, однако, сохранились, но они были поглощены озверевшими одичавшими, которые смешались с оставшимися в очагах деловыми трупами.

Гибель всего живого, даже трупного, всегда печальна, и Танира расплакалась вечером, когда подробно передавали о том, что осталось от деловых трупов.

…Танира тоже хотела поехать туда, на «русский остров», к Сергею, к Потаповым. Но вдруг у нее возникло желание остаться с Валентином наедине, прямо до душевной боли.

Вагилид и Иллион уехали. Танира и Валентин остались одни.

– Он зреет во мне, – сказала Танира,

положив руку на свой живот. – Я чувствую, что это будет Мессия, но какой?.. Он уже что-то шепчет мне во сне…

– О Боже, но все может быть… Все, все в этом мире, все может быть… Так он устроен… Чудо естественно…

– Да, Валентин… Мессия, воплощенный в русского человека и женщину с двойственной душой: русской и ауфирской… Какая половина победит?

Валентин улыбнулся:

– Я выйду ненадолго в сад, подышать.

– Скорей приходи.

– Через десять минут. Мне немного душно.

Валентин вышел в небольшой сад вокруг домика Вагилида и не вернулся – ни через десять минут, никогда.

Он вдруг почувствовал, что теряет чувство реальности, какой-то вихрь прошел по его сознанию…

Когда он опомнился, он сразу понял, что произошло. Он стоит на дороге, вдали видны черты города. Рядом лес, березы и что-то до безумия родное… Да, да, он снова в России. В родной, таинственной, непознаваемой России. Вот какая-то надпись. Указатель, что ли. Боже мой, это русские буквы, тут же где-то рядом, в стороне, в перелеске, он услышал далекую далекую речь… Это говорила женщина, говорила Родина… Божественный русский язык… Его глубины, его интонации… Он снова в России! Та же неведомая сила, что перенесла его в неизмеримо далекое будущее, возвратила его… Он, объятый холодом совершившегося чуда, пошел навстречу голосам… И тут же подумал: да, это Россия, но в какую Россию я попал, в какой век? В ту Россию, из которой он ушел, в прошлую Россию или, может быть, в будущую? Не все ли равно, какой век, какая власть, какое государство – важно, что за всем этим внешним живет она, Россия, вечная, необъяснимая и родная.

…Но вскоре по разговорам проходивших мимо людей он понял, что вернулся в ту Россию и в то самое время, из которого он был выброшен в будущее.

Медленно и не очень уверенно он приходил в себя. Пошел дальше. Вот и автобус. Он сел в него. Куда он идет? В Москву.

Он еще был вне времени, но в России, в Москве. Нашел свой дом, вот и его квартира, где он жил один. На Валентине была русская, прежняя куртка, с заветным ключом в кармане, с которым он не расставался в Ауфири. Вся остальная одежда была ауфирская, но никто не обратил на это внимания. Ведь каждый одевался по-своему. Он стоял против своего дома, видел окна своей квартиры. Кричали люди, свои люди… Но он все еще был вне времени. Усилием воли заставил себя войти в дом, подняться на лифте и медленно, затаив дыхание, открыть ключом дверь… Квартира все та же, пустая, одинокая, но, видимо, затаенно ожидавшая его возвращения.

Валентин лег на кровать, включил телевизор и через несколько минут узнал дату. Это был день, когда его перенесли в будущее…

Он выключил телевизор, опять лег на кровать и почувствовал, как тишина входит в него. Потом он понял, что частью своего сознания он там, в Ауфири. Почти физическая боль пронзила его. Он приобрел Россию, но потерял другую любовь, свою Таниру. Радость приобретения и ужас потери – все это вместе стало разрывать его. Счастье смешалось с горем, с невыносимой болью. Танира, Танира… Танира. Русская душа, попавшая в век конца мира… Слезы душили его… Где она? Где она?.. В каком ужасе, горе она сейчас, когда она потеряла его!!! Несомненно, она поняла, что произошло. Но как дать ей знать? И что ей знать?.. Знание может убить… Навсегда, навсегда… А после смерти?.. Что после смерти, кто может знать, какие мы, она и я, там будем, и возможна ли встреча?.. Тайна обжигает ужасом… Нет, нет, но он в России, в родной России. Но и там, в Ауфири, он был всей душой в России, он жил ею, и Танира тоже.