После нас - хоть потом
Шрифт:
Сходить заодно почту проверить?
С пятого по четвертый этаж панели были практически чисты - народ опасался Ефрема. Первое крупное порнограффити встретилось Глебу лишь через пару пролётов. А потом пошло-поехало. Шаловливые рисунки и надписи густо лепились вперемежку с неумело начертанными колдовскими знаками, призванными отпугивать тех, кто малюет на стенах, - и трудно даже сказать, что преобладало.
На промежуточной площадке Портнягин углядел между оконными рамами пустую бутылку, окурки, одноразовый шприц со сгустком крови внутри и разорванный пакетик от презерватива. В довершение картины кто-то ёрнически
Если бы только их! Чем ниже спускался ученик чародея, тем омерзительнее становилась энергетика. Стены дышали эманациями инфрафизических структур.
При появлении Глеба Калерия Леонтьевна опустила молоток и повернула к юноше лучезарно-кретиническое личико. Зря он ей тогда присоветовал освоить технику внутренней улыбки…
– Помочь?
– спросил Портнягин, забирая у неё пассатижи. Уж больно грохот достал.
– Ой, спасибо!
– зарделась она. Девочка этакая. Полтора на полтора.
– Не за что… - натужно произнёс Глеб, силой выправляя погнутую жестяную дверцу. Выправил, вернул инструмент. Жертва аутотренинга восхищённо заойкала, заахала, принялась благодарить. Портнягин особо не прислушиваясь, подошёл к своему ящику. Отомкнул. Осторожно, чтобы невзначай не потревожить предназначенный специально для разносчиков рекламы крепкий сухой стебель щелбан-травы, извлёк корреспонденцию.
– А мой-то влазень совсем остервенел!
– Внутренняя улыбка не к месту придала фразе мечтательную задумчивость.
– Как его Леночка терпит - ума не приложу…
Влазнем Калерия Леонтьевна именовала своего зятя Иннокентия, которого шибко не любила и всё пыталась развести с дочерью.
– Так и не отсохла?
– рассеянно спросил Глеб, проглядывая адреса.
– Ой, знаете… Вроде всё делала, как вы говорили: ущербной луны дождалась, на соль нашептала… «Чёрт с чертищей сидят на пепелище…» В солонку им подсыпала, остаток по углам разбросала. Сначала вроде помогло, а потом опять помирились! Крепко, видать, присушил…
– Вряд ли, - равнодушно отозвался ученик колдуна, хорошо зная манеру соседки срывать консультацию на халяву.
– Отката не было?
– Чего-чего не было?
– Отката, - повторил Глеб.
– Ну, когда порчу снимают, она обычно возвращается на того, кто её навёл…
– Н-нет… Не было…
– Значит, просто не подействовало. Они у вас не атеисты оба?
– Что вы!..
– Тогда не знаю…
Калерия Леонтьевна пригорюнилась. В сочетании внутренней улыбкой выглядело это жутковато.
– Чует моё сердце, Калерия сегодня припрётся, - хмуро известил Глеб, бросая корреспонденцию на стол.
– А я тут при чём?
– лукаво молвил старый колдун Ефрем Нехорошев.
– Кто у нас по женскому полу спец?
– Да я так, к слову… - Портнягин взглянул в окно. Зима. Утоптанную дорогу пересекал чёрный котяра с заснеженной спиной, давний соперник серо-белого Калиостро. Он явно собирался перейти двор, но не знал как. Кругом сугробы. Остановился в растерянности. Делать нечего - побежал где положено, по прокопанной тропинке, подергивая от омерзения кончиком хвоста.
– Ну, допустим, отсушу я Ленку от Кешки!
– с недоумением прикинул Глеб.
– А вдруг у них любовь? Оно мне надо - карму отягощать!
– Кару, а не карму, - брюзгливо поправил Ефрем.
– Что ж вы все так родной язык-то
– Да мне что в лоб, что по лбу!
Колдун с любопытством взглянул на широкую, слегка ссутулившуюся спину ученика.
– А знаешь что?
– сказал он.
– Мы ей того… подслушку, а?
Спина распрямилась.
– Точно!
– оборачиваясь, выговорил Глеб. Глаза его ожили, повеселели.
Как выяснилось, сердце чуяло недаром. Буквально через пару минут тихонько застонала, завыла приоткрываемая с опаской входная дверь, и голосок Калерии Леонтьевны осведомился деликатно:
– Ой, можно к вам?
– Отчего ж нельзя?
– ворчливо отозвался колдун.
– К нам завсегда можно…
Вошла, осветив комнатёнку внутренней улыбкой. Спящий на мониторе Калиостро встрепенулся, уставился - и нервно выстриг зубами воображаемую блоху. Затем нахмурил мурло и, подчёркнуто громко спрыгнув на пол, покинул помещение. Предпочёл пойти потолковать с чёрным супостатом во дворе.
– А мы тут про тебя, Леонтьевна, балакали… - Опередив на мгновение Глеба, наставник неожиданно взял беседу на себя. Оба, и колдун, и ученик, хорошо знали, что если Калерия откроет рот первой, то остановить её потом будет сложно. Всю жизнь перескажет.
– Значит, соль на маяту ты наговаривала?
– Наговаривала…
– А землю на рассору?
– И землю…
– Иголку в косяк втыкала?
– Втыкала…
– И не берёт?
– Не берёт…
Старый колдун удручённо покачал редеющими патлами, затем вздёрнул бровь и вопросительно посмотрел на Глеба.
– Подешевле старался, чтоб в расход не вводить… - помявшись, объяснил тот.
– Не подслушку же соседке предлагать! Штука дорогая. Полгода настаивалась…
– Под… чего?..
– Калерия мигом навострила уши.
– Да это, видишь, такое зелье, - вынужден был растолковать кудесник.
– В чай плеснёшь или ещё куда… Во-от… И кто выпьет - тот услышит, что о нём думают. Только, ты учти, лить надо чуть-чуть, капель двадцать, а то оглушит. Действует, правда, недолго - до десяти досчитать не успеешь… И следующую порцию - только через сутки, не раньше! Средство сильное…
– Ой, а зачем это мне?..
– Да не тебе… - Колдун поморщился.
– Дочери плеснёшь. Как услышит мужнины мысли, сразу на развод подаст…
– Ой, так откуда ж я знаю, какие у него мысли? А вдруг…
– Леонтьевна!
– изумлённо отшатнувшись, вскричал Ефрем.
– Побойся Бога! Ты нам что о своём зяте рассказывала?..
– Ой… - Калерия вконец растерялась.
– Врала, что ли?..
Внутренняя улыбка увяла.
– Ну, так прямо и скажи: врала!..
– А-а… - Внезапно Калерию накрыло озарение.
– А самой сначала попробовать можно?
– Глеб!
– позвал колдун.
– Отмерь ей в пузырёк двадцать капель… Или даже двадцать пять. Вернее будет… - Он снова повернулся к соседке.
– Выпьешь с чаем, послушаешь, что он там о твой дочке думает… Ну, а тогда уж сама решай: приходить тебе за добавкой, не приходить…
– А за пробу платят?
– Нет, - терпеливо сказал Ефрем.
– За пробу не платят. Бери пузырёк и беги, пока я добрый…
– Ловко ты, - уважительно заметил Глеб, когда Калерия Леонтьевна, припрятывая на ходу бесплатную скляницу, торопливо исчезла за дверью.