После немоты
Шрифт:
Но любителям идеологических погромов не следует забывать, чем кончались подобные игры с огнем для их, присной памяти, предшественников на этом неблагодарном поприще. Все они, подчеркиваю, все прошли затем все девять кругов ада следом за своими жертвами. Тому же господину Жукову, так спешащему сейчас заявить себя правовернее папы римского, не вредно освежить в памяти судьбу своего коллеги по должности и чрезмерному политическому рвению - Михаила Кольцова. Патроны в обойме у исполнителя приговора имеют одинаковый вес, нары в лагерных бараках одной длины, и нормы на лесоповале
Сейчас, в эти дни, книгой Солженицына проверяется духовное и политическое здоровье нашего общества, его государственная и правовая жизнеспособность, его действительные цели и намерения.
Влияние выхода книги Солженицына на авторское право в Вашей стране?
Трудно также и переоценить значение этой публикации для судьбы авторского права в нашей стране. Исход единоборства Солженицына со вновь созданным у нас агентством по охране этих прав будет иметь решающее влияние на всю последующую практику в этой области. Можно себе представить, какие цели преследует новая организация, если деятельность ее руководителя Бориса Панкина начинается с недвусмысленных угроз по адресу тех самых авторов, права которых он, будто бы, призван защищать. Агентство открыто присваивает себе функции, явно противоречащие его наименованию, полностью подменяя собой прерогативы соответствующего отдела Комитета государственной безопасности. Повторяю, публикация „Архипелага" окончательно прояснит ситуацию и в этом вопросе.
Москва, 15 января 1974 г.
ЕЩЕ РАЗ О СВОБОДЕ ВЫБОРА
Прежде всего мне хотелось бы поблагодарить вас за ту высокую честь, какую вы оказали мне, пригласив меня выступить здесь, в этом зале, в городе, где сегодня пересеклись судьбоносные пути современности, в городе, который по праву можно назвать сейчас форпостом свободы среди удручающей тьмы тоталитаризма, в городе, с чьим именем связаны теперь надежды и чаянья миллионов людей свободного мира.
Здесь, в этом городе не надо быть большим политиком или провидцем, чтобы определить, кто есть кто и воочию убедиться, откуда исходит угроза всеобщему миру и безопасности. Взгляните в окно и вы увидите: с одной стороны, спокойные, полные трудового достоинства кварталы, где человек в военной форме лишь редкое исключение, с другой - кирпичная стена, колючая проволока, минные поля, сторожевые вышки и солдаты, солдаты, солдаты. Те самые солдаты, от руки которых уже погибли сотни и сотни ваших соотечественников не пожелавших смириться с тоталитаризмом.
Казалось бы, какие еще доказательства нужны современным западным псевдомиротворцам, чтобы протрезветь и одуматься? Требуются ли еще доводы, чтобы убедить их в тщетности их благих намерений? Не достаточно ли им этого визуального опыта, чтобы избавиться, наконец, от своих дипломатических иллюзий и политических заблуждений? Мне кажется, вполне достаточно, тем более, что тому имеется множество других свидетельств - от чехословацкой трагедии до потрясающих своей достоверностью
Поэтому, мы - современные русские интеллигенты, исходя из кровавого опыта своей многострадальной родины, больше не верим в эти „иллюзии" и „заблуждения". Мы считаем себя вправе говорить здесь о пособничестве тоталитарной агрессии. На этом мы стоим и будем стоять. Во всяком случае, многие из нас.
Именно поэтому, по нашему адресу, в особенности из левого лагеря, раздаются упреки, что мы, де, выступаем против прогресса и что нас поддерживает, так называемая, реакция.
От своего имени и от имени своих единомышленников на родине считаю необходимым раз и навсегда внести ясность в наше понимание „прогресса" и „реакции".
Если прогресс - это власть никем не избранного правительства над порабощенным народом, то мы против такого „прогресса".
Если прогресс - это колючая проволока на границах и внутри страны, то мы отвергаем этот „прогресс".
Если прогресс - это право обстреливать из минометов мирные города Вьетнама и Камбоджи и закапывать живьем оппозицию в Гуэ, то мы не можем смотреть на такой „прогресс" без отвращения и гнева.
Если прогресс - это коллаборантство с диктаторскими и подвластными им режимами, то мы будем постоянно и повседневно разоблачать лживую сущность такого „прогресса".
Если, наконец, прогресс - это свобода безнаказанно помогать тоталитарным мафиям Азии силой чужого оружия порабощать свои народы, смертельно боясь при этом вручить большому писателю России Нобелевскую премию в собственном экстерриториальном помещении, то этот лакейский прогресс вызывает у нас - современных русских интеллигентов - презрение.
То же самое и с понятием „реакция".
Если под реакцией подразумеваются антитоталитаристские силы всего мира, то мы считаем их поддержку большой для себя честью, ибо мы отвергаем тоталитаризм, какую бы окраску он ни носил: коричневую или красную.
В связи с этим мне хотелось бы напомнить людям, упрекающим меня и моих друзей в смертном грехе оппортунизма, горестное восклицание их старшего единомышленника Августа Бебеля: „Август, Август, что-то ты сделал не так, тебя хвалят враги!" Напомнить и в свою очередь спросить у них:
– За что вас хвалят правящие круги государств, где социал-демократия или изгнана, или поголовно физически истреблена, а социал-демократическая деятельность преследуется, как уголовное преступление?
– За что, за какие заслуги вам аплодируют в странах, где левое движение приравнивается к сумасшествию или гражданской проказе?
– За что, из каких соображений вас сердечно благодарят за помощь политические самозванцы всех континентов, объявляющие себя то „народными", то „временными", то „революционными" правительствами и уже потопившими в крови всякую оппозицию на пиратски захваченных ими территориях?
– За что, во имя чего вас громогласно приветствуют в закрытых обществах, где понятие „интеллектуал" является синонимом гражданской неполноценности и где их развозят по улицам в шутовских колпаках на потеху черни, а затем публично расстреливают на стадионах?