После предательства. Доверюсь снова
Шрифт:
Дверь, скрипнув, открылась, и я вижу в отражении позади себя нахмуренное лицо Златы. Сейчас что-то будет! Я ясно понимаю, что она настроена на выяснение отношений. Синие глаза метают молнии и, если бы ими можно было убить, то я бы уже валялась у её ног.
– Откуда ты взялась, тварь!
– выплёвывает она ядовито, глядя в мои глаза в зеркале.
– С луны свалилась!
– пожимаю плечами и разворачиваюсь к ней лицом.
Злата выше меня, приходится смотреть вверх. Но, несмотря на ее превосходство в росте, я не ощущаю себя приниженной в достоинствах. В обиду
Именно этим сейчас занимается эта змея, пытаясь вывести меня из себя. Ощущаю внутри злую жгучую дрожь, так и хочется вцепиться в милое кукольное личико с синими глазами. Но останавливает одно обстоятельство – кукла ждёт ребенка, а я беременных не бью.
– Чего тебе нужно, Злата? – спрашиваю, изнемогая от нетерпения врезать ей в аккуратный маленький носик, который она сует, куда не нужно.
– Артем. Чего тут непонятного? Отвали от него, лети в свой песочный рай обратно!
– Тебя не спросила, куда мне лететь! Вы с ним расстались…
– У нас ребенок будет, - рявкает она так громко, что я морщусь от звучного эха, прокатившегося в пустом мраморном помещении.
– И расстались мы… не по-настоящему. Понятно или нет?
– Артем сказал, что это не его ребенок, потому что у вас давно с ним ничего не было, - ставлю, таким образом, точку и обхожу скандалистку, чтобы пройти к двери. Артем потерял меня, наверное.
Но тут же кричу от неожиданной боли и шлепаюсь на пятую точку, потому что эта сучка брюхатая схватила меня сзади за волосы и со всей дури дернула. Слезы от злости и боли брызгами рассыпались по щекам, падая на моё прекрасное атласное платье, по подолу которого топчется своими шпильками эта дрянь.
– Не было… давно. Но ты спроси своего возлюбленного, помнит ли он о той ячейке в криохранилище, куда поместил своих живчиков, - злобно шипит мне в лицо гадюка, искривляя свои красивые губы в жутком оскале.
– Сделать процедуру осеменения мне много хлопот не стоило. Так что, у тебя нет шансов! Ребенка Веденин не бросит, он его давно хочет.
– Ты врешь! – выпаливаю, изнемогая от боли, кажется, еще секунда и я останусь без скальпа. Хватаюсь руками за свои бедные волосы и тяну их к себе, пытаясь ослабить натяжение. – А как же отец твоего ребенка, к которому ты совсем недавно уехать хотела?
– О! Какая наивность! Я для ревности его придумала. Нет другого отца! – мразь хохочет, все ниже склоняясь надо мной. Она резко снова дергает рукой.
Я растерялась в первую секунду, но во вторую уже выворачиваюсь, чтобы быть лицом к врагу. Слышу треск рвущейся ткани, а может и своих волос, которые крепко сжимает в кулаке гадюка, выдававшая себя за приличную девушку.
Машу руками, пытаясь высвободить свой скальп. И вдруг слышу дикий вой и чувствую полную свободу. Вскидываю голову и вижу, как на бежевом лифе платья Златы расползаются кровавые пятна.
Ничего не понимая, вскакиваю с холодного мраморного пола и вижу, что девка зажимает ладонями нос, а сквозь пальцы сочится багровая жидкость. Неужели я все-таки расквасила ей нос? Ну что сказать, я как бы не хотела,
Глава 28
На вой сбегаются люди, начинают оказывать потерпевшей помощь. А я так и стою, не зная, как вести себя в этой ситуации. И когда я уже собираюсь просто уйти, в двери влетает Артем. Он окидывает меня беглым взглядом, а потом устремляется к пострадавшей, выкрикивая короткие команды. Я понимаю, он врач. Но мне становится так обидно. Даже не спросил меня, что случилось.
Я стою еще пару минут, и наблюдаю, как он успокаивает ревущую бывшую невесту. Но бывшую ли? Сейчас он кажется таким заботливым. Я даже жалею, что нос расквасили не мне.
Ревность колючим комком растет в горле, мешая дышать. Еще раз глянув, как мой Артем нежно стирает со щек зареванной лохудры кровавые пятна и, услышав его ласковые уговаривания, я не выдерживаю. Я ухожу.
Забираю в гардеробе свою куртку и только когда выхожу на улицу, понимаю, что сюда мы на машине приехали. И я в туфельках. Но мне как-то все равно, я почти бегу по дороге, в сторону дома.
Только закрыв за собой дверь и накинув цепочку, позволяю себе пустить слезу. Уткнувшись в какую-то куртку, я рыдаю так горько, что сердце сжимается. Но долго я не люблю разводить мокроту. Вытираю тыльной стороной ладони свои мокрые глаза и вижу перед собой куртку Веденина, которую намочила слезами.
– Так тебе и надо, - ворчу я и устало тащусь к спальне, включая по дороге все источники света.
Не люблю темноту. И праздники не люблю. Снова вспоминаю Артема, склонившегося над Златой и чувствую, что снова готова разрыдаться. От злости скидываю туфли так, что они разлетаются в разные углы комнаты, едва не сшибая светильники на прикроватных тумбочках. Включаю проектор, в лучах которого на потолке и стенах начинают светиться звезды. Не раздеваясь, зарываюсь сразу под два одеяла.
Я уже засыпаю, когда слышу звонок в дверь. Набрасываю одеяло на голову.
– Уходи… - шепчу я, потому что видеть сейчас этого ласкового блондинчика, это выше моих сил. Кожа на голове до сих пор болит, напоминая мне о драке в туалете ресторана.
Трезвон продолжается, вызывая у меня очередной прилив злости. Выскакиваю из-под одеяла и ищу туфли. Потом вспоминаю, куда они полетели, и мысленно плюю на обувь, заворачиваюсь в одеяло, потому что меня колотит крупная дрожь.
Несусь вниз по лестнице, чтобы проорать сквозь стеклянную дверь всё, что думаю о заботливом докторе, о его любви ко мне и его бывшей-настоящей невесте. Впускать в дом я его точно не собираюсь.
– Уходи Артем! – вижу его взгляд сквозь стекло и теряю былую решительность. Он стоит на морозе в одном костюме, ежится от холода. Куртка ведь здесь. Рядом со мной.
– Настен, я не уйду, - доносится до меня глухо. На его голову тихо опускаются снежинки, сверкая в свете фонаря.
Он говорит что-то еще, потирая руками плечи. Замерз. И у меня мерзнут ноги, я в одних капроновых чулках, и уже почти не чувствую пальцев ног. Почему в доме так холодно? Или это я никак согреться не могу?