После приказа

Волошин Валерий Прокофьевич

АВТОР В РОЛИ ВОЕНКОМА

Представим себе небольшой район в средней полосе России. Один центральный поселок, а вокруг — села да деревеньки. И до областного города — рукой подать. Народ тут добряцкий, старых привычек многие: как завечерело, уже храпака выдают на все лады. Когда по пустынной улице я, военком, иду с работы — все равно что по сонной казарме между

солдатских коек. Но вскакивают здесь тоже как в армии — до петухов. Словом, труженики, в основном землепашцы. Мне сегодня с часик или два придется попотеть в лучах настольной лампы. Я беру из стопки личные дела призывников, внимательно просматриваю их, составляю списочек. Чтобы все было чин по чину. С утра снова отправляю команду на областной сборный пункт. Ох, и хлопотно это все. Призыв!..

По «Маяку» тихо плясовую выдают на тему «Эх, вы сени…» Я в такт бурчу: «Луки, муки-перелуки, перемуки вы мои…» Ерунду, в общем. А в голове списочек, так сказать, с человеческим материалом. В папках — тоже люди-человеки, их куда больше, чем в списочке, будь он неладен. Но попробуй упусти хоть кого из списка, по звонкам составленного. Из областных, районных инстанций… От товарищей авторитетных. Вот тогда будет тебе на орехи, майор. И на приличную работу, когда уволишься, не примут. К ним же придется обращаться, кланяться…

А вчера в область ездил, вернее, меня вызывали по инциденту одному, так там, в облвоенкомате, «звоночный» список — ого какой, на нескольких страницах. Я начальнику отдела говорю: «Не боишься? По лезвию ножа ходим». А тот посмеивается: «Думаешь, в Москве такого нет? Ха-ха-ха…»

В Москве, я знаю, есть. Только там все официально, список утвержден самым высоким нашим штабом. Ведь сколько есть москвичей, особенно среди артистов-футболистов, которым столицу никак нельзя покидать ради пользы защиты Отечества. Вот и составляют специальную директиву, чтобы приказ министра, гласящий не оставлять служить там, откуда человек призывается, «объехать» чин по чину. Почему же заодно в нее, эту директиву, «позвонков» не всунуть? Плевое дело. А тут…

Мы, правда, из своих списков на службу вблизи родительского дома не зачисляем — приказ есть приказ, через него не перепрыгнешь. Только команды, формируемые нами, разные. Одни недалече едут, под перестук колес, в ту же Москву. Другие лайнером летят туда, где Макар телят не пас. Ох, и не любят самолеты «позвонки», еще на земле их укачивает от предстоящей болтанки. Зато любят отсрочки от призыва, все увильнуть от повестки норовят… Ну да бог с ними, на то они «ископаемые». Плохо только, что некоторые папаши и мамаши на них ориентируются, обивают пороги военкомата, да еще всякую хурду-мурду с собой несут. Только мне лично эта хурда-мурда ни к чему. Честь мундира дороже. Я ее за более чем двадцатипятилетнюю службу, которую, кстати, с самолета начинал, не запятнал.

А вообще по призывнику можно сразу определить, в какой он семье вырос, какие у него родители, да кто и как на него влиял. Сироты, конечно, тоже есть. Но после войны их в четыре-пять раз больше было. А беспорядка в голове куда меньше. Хотя, как глянешь сегодня на все аттестаты, дипломы, удостоверения, справки об окончании учебных, производственных, досаафовских, «дворцовокультурных» и других заведений, школ, курсов, кружков, то почешешь в восхищении макушку: во размах образовательный! Но спрашивает парень: «Когда забираете?» — или того хуже — «забриваете», — и все, никаких вопросов можно больше ему не задавать, ясно, что за фрукт и где вырос. Я терпеть не могу этих слов, кипит от них нутро. Но сдерживаюсь, поправляю сухо: «Не забираем, а призываем». И что вы думаете? Хлопает парень глазами, не понимает, в чем разница. Ну, думаю, еще потреплют с тобой

нервы командиры и политработники, да и сам ты, дружок, помаешься, пока дойдет до тебя.

Нет, надо правильно кумекать слово «призыв». Тогда дойдут до сердца и другие очень важные для солдата слова: долг, честь, совесть, дружба, защитник… Мы, конечно, в военкомате тоже в этом плане хлопаем ушами. Мало и нас, видно, к ответу призывают за этот самый человеческий фактор для армии и флота.

Кстати, о вчерашнем инциденте. Звонит мой начальник: что же ты, такой-разэтакий, в команду… судимых посылаешь? У меня глаза на лоб: не может быть? Понимаю, о какой команде речь. Не мог я не с той биографией туда кандидата затесать. А начальник возражает, сомневается: мол, по документам у тебя все шито-крыто, но кандидат слух распускает, дескать, сидел. Приезжай, разберись. Ясно, думаю, «не слух распускает», а карточный домик, шалашик для мнимого авторитета собирает.

Еду на сборный пункт. Приводят губошлепа, из «ископаемых» значит. Я же его знаю, как свою ладонь, С третьего курса политехинститута выпроводили за двойки, и папаша не помог. Говорю ему: что же ты, друг ситный, напраслину на себя возводишь? Мнется он в ответ. Но крути не крути, а объясняться надо. В конце концов он признался: болтал так, чтобы парни вокруг побаивались. Не то, мол, в часть приеду, «старики» козни начнут строить…

Вот тебе и психология, думаю! Кто же ему такое втемяшил? Ну, в газетах сейчас много пишут о «дедковщине». Кто-то чрезмерно передергивает. Но чтобы вот так напугать человека — это же какую надо «разъяснительную» работу проводить! Да он с такой психологией сам «старикам» пятки целовать начнет и заставлять его не надо будет. Вместо того чтобы противостоять хамству. В общем, пришлось парня из поезда в самолет пересаживать. Ничего, узнает настоящее солдатское братство и спасибо потом скажет.

А вообще не ценит молодежь свою жизнь. Ой, как не ценит! (Кроме, конечно, «позвонков» — те четко уяснили, что почем.) Может, поэтому вершатся глупости по молодости лет, иногда и непоправимые. Но что мне в них, молодых, нравится пуще всего — это их боевой порыв, тяга к романтике, к испытаниям… Ко мне толпами идут, в Афганистан просятся. А это, что ни говори, показатель. И какие ребята оттуда потом приходят! Сильные, честные, скромные и смелые — за правду и друг за друга горой стоят, никакими посулами не сдвинешь. Что значит познали они цену жизни. Не хотят ее впустую разменивать. И многие парни из армии такими возвращаются, уж я-то знаю.

Расскажу об одном только, Петре Возовикове — свежий пример. Танкист, сержант, красавец-богатырь, а потерял кисти обеих рук и ступни ног и глаз осколком повредило — на душманскую мину нарвался. Уже когда служба к концу подходила и орден на груди сиял. Вот беда… Девчонка, которая его в невестах ждала, сразу ушла, дескать, не нужен калека. Родители ко мне чуть ли не с кулаками: мы, мол, тебе какого парня отдали, а кого ты нам вернул?! Но Петр сам сразу все страсти утихомирил. «Если бы снова в армию призывался, то только туда, где был, пошел бы служить! — заявил он. — А я не пропаду, у меня теперь друзья — по всей стране».

И точно: что ни день — письмо или посылка ему. Что ни месяц — друг прикатывает. Из каких только республик, краев и областей не приезжают к нему! Но главное — сам он (вот уж характерец!) никому покоя не давал. Хочу работать и баста! Мы с районным начальством и так и сяк головы ломаем. «Запорожца» ему выхлопотали — пришлось с бюрократами повоевать. Они возражали: мол, как он машиной управлять будет? А посему — не положено. Но мы поднажали: жена его на «Запорожце» возить будет. А Возовиков, между прочим, женился. Нашлась дивчина заботливая и верная, и девочку ее он удочерил.