После развода. Вернуть жену

Романова Злата

 Домой, туда, где злая мать нудила под ухом, возвращаться не хотела. Плакала ночью, гладя сладкие щечки сына, плакала, когда видела, как он всё больше становится похож на Демида. На отца, который его не принял. На мужчину, которого я так безмерно, так беззаветно любила, а он отказался от собственного ребенка. Посчитал чужим, а меня – изменщицей. Как он мог? Что за человек? Не человек – чудовище.

 Я больше не жду, что он вернется, спустя полгода уже привыкла к пустоте и боли внутри.

 Не

представляю, что понадобилось от меня главному боссу. Может быть, я от усталости ошибок наделала?

 Коллеги не обращают внимания, как я выхожу из кабинета, а вот начальница подзывает к себе:

– Эля, ты куда? Обеденный перерыв уже закончился.

– Павел Игоревич к себе вызывает.

– Да? Странно, – Ирина Михайловна откладывает в сторону очки и внимательно на меня смотрит. – Мы с ним сегодня все текущие вопросы обсуждали.

– Может быть, ему не нравится, что я часто на больничном? Но с маленьким ребенком это нормально…

– Эля, не переживай по этому поводу, – вздыхает она. – Ты же дома тоже работаешь по общей сетке, когда отлучаешься. Вряд ли дело в этом. Иди, а то он ждет. Расскажешь потом.

 Забежала в туалет, чтобы в большом зеркале оглядеть свой внешний вид. Белая блузка, узкая черная юбка, черные туфли на высоком каблуке. Дресс-код в холдинге не предполагает свободного стиля, только юбки, блузки, костюмы или строгие платья. Приходится выкручиваться, потому что денег катастрофически не хватает, и покупать одежду только по скидкам.

– Проходи-проходи, Эля, – Павел Игоревич Збруев наш финансовый директор, не выходя из-за стола, показывает на кресло напротив. – Присаживайся.

– Вы просили принести отчеты, – занимаю указанное место, продолжая прижимать к себе документы.

 Он на них даже не смотрит. Улыбается во весь рот, и совсем не нравится мне его улыбка. Какая-то гадкая, мне видится в ней подтекст, второе дно. Еще ни слова не сказал о цели моего визита, а я уже хочу уйти отсюда.

– Павел Игоревич… – нервно облизываю губы и складываю руки на коленях, не смотря на мужчину.

Глаза бегают туда-сюда по роскошному директорскому кабинету. О его хозяине разные слухи ходят: молодой, неженатый, любит говорить комплименты и имеет связь со своей секретаршей. А почему бы и нет, если они оба свободны? Только мне до этого нет никакого дела.

 Директор откидывается на спинку кресла и крутит ручку возле рта осматривая меня с ног до головы заинтересованным взглядом. Напряжение ощутимо витает между нами.

– Тяжело тебе справляться Элечка, – говорит после паузы, сопровождая фразу вздохом.

 Грудь мерно вздымается, голубая рубашка обтягивает широкие плечи. Збруев довольно-таки неплохо выглядит для мужчины за сорок. Спортивный, подтянутый, не лысый, но голубые

водянистые глаза неприятно колют, как будто куском льда царапают по стеклу.

– О чем вы? – спрашиваю, не понимая, к чему клонит мужчина.

 Его заботливый тон заставляет меня вскинуть подбородок и внимательно на него посмотреть. Слишком странная забота для начальника. Или он заботится о выполненной работе? После развода я откровенно не доверяю мужчинам и вижу подвох в каждом сказанном слове, нужно это прекратить и наконец выслушать то, что он мне скажет.

– Нелегко выйти на работу только что родившей ребенка женщине.

– Моему сыну шесть месяцев…

– А кто с ним сидит? Насколько я знаю, у тебя мама-инвалид?

– Она не инвалид, – поправляю мягко, – просто всю жизнь проработала на заводе по производству стекловолокна, а теперь получает пенсию, по вредности ее дают с сорока пяти лет.

– Не верю я, что пенсия большая… – морщится Збруев, слегка покачиваясь в кресле.

 Что за странный допрос?

– Нам хватает, – сцепив зубы, отвечаю коротко.

– Эля, ты очень красивая женщина, и если бы была благосклонной, то твои проблемы решились бы.

– Благосклонной? – непонимающе хмурюсь, ощущая неприятный холодок, скользящий по позвоночнику.

 Сжимаюсь, как натянутая пружина. А Павел Игоревич поднимается, проходит к двери, и потом я слышу тихий щелчок замка.

 Он закрыл нас в кабинете!

 Вскакиваю на ноги, не в силах сидеть на месте, и смотрю на него ошарашенным взглядом.

– Да, милая, можно даже из офиса не уходить. Очень удобно, – говорит, неприятно обшаривая меня глазами с ног до головы.

 Хочется накинуть на себя мешок, чтобы стать непривлекательной для этого сластолюбца. Невыносимая ситуация, меня бросает в краску и даже тошнит. До того мне противно. Мерзко.

– Я не понимаю.

– Ты всё прекрасно понимаешь, – мужчина подходит ближе и обхватывает меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Его голос отдает сталью, а глаза пышут жаром. – Ты после родов такая ладная стала, соблазнительная, грудь увеличилась. Все мужики по тебе сохнут.

– Меня это не интересует, у меня маленький ребенок.

– Ребенок, ребенок, заладила с этим ребенком! Няньку можно нанять, потом в садик отдать. А ты что, о себе совсем позабыла? Твой-то бывший, Громов, давно бабу нашел. А ты теряешься, Эля.

 Он бьет по самому больному, и в груди тупо ноет, как будто вскрыли гнойную рану. Чужая женщина спит с моим мужем в одной постели и воспитывает мою дочку. Горький привкус скапливается во рту, но глаза сухие. Во мне лишь пустота.

– Меня это не интересует, – заявляю твердо, – Павел Игоревич, вы переходите границы.