После ссоры
Шрифт:
Настает очередь Хардина. Увидев купленную мамой одежду, он старается выдавить как можно более правдоподобную улыбку. Среди вещей вижу красную рубашку с длинным рукавом; я пытаюсь представить Хардина в одежде других цветов, кроме белого и черного, но у меня не получается.
– Теперь ты, – говорит он мне.
Я взволнованно улыбаюсь и развязываю блестящий бант, завязанный на первой коробке. Выбирать женскую одежду у Триш выходит намного лучше: доказательство этого – бледно-желтое платье. Короткое, в стиле бэби-долл – мне нравится.
– Спасибо, оно очень красивое.
Я благодарю ее и обнимаю.
Вторая коробка намного меньше, но упакована так тщательно, что открыть ее довольно трудно. Когда я наконец продираюсь сквозь слои бумаги, внутри я вижу браслет – браслет с подвесками, такой необычный, что я ничего подобного раньше не видела. Триш так же умело выбирает подарки, как и ее сын. Я достаю его и провожу пальцами по веревочному плетению, рассматриваю подвески. Их всего три, и каждая размером чуть больше ногтя. Две подвески сделаны из металла, а третья, белая… может, из фарфора? Белая подвеска имеет форму знака бесконечности в виде двух сердец. Как татуировка на запястье Хардина. Я тут же перевожу взгляд на него, потом на его тату. Он ерзает, и я снова смотрю на браслет. Вторая подвеска – в виде музыкальной ноты, а третья, побольше, имеет форму книги. Я рассматриваю книжечку-подвеску и замечаю, что сзади на ней что-то написано.
«Из чего бы ни были сделаны наши души, это души очень близких людей» [2] .
Я поднимаю взгляд на Хардина, стараясь сдержать слезы. Это подарок не от его мамы.
А от него.
Глава 37
Щеки Хардина пылают. Его губы изгибаются в нервной улыбке, а я молча смотрю на него.
Затем я практически запрыгиваю на кресло, в котором сидит он, и мы едва не падаем. Я безумно хочу быть рядом с этим сумасшедшим парнем. К счастью, ему хватает сил сохранить равновесие. Я обнимаю его так крепко, что он даже кашляет, и тогда я отпускаю руки.
2
Цитата из романа Эмили Бронте «Грозовой перевал».
– Это так… это просто идеально! – всхлипываю я. – Спасибо тебе! Ты такой внимательный, просто поверить не могу.
Сижу у него на коленях, и мы соприкасаемся лбами.
– Да ладно… ничего особенного, – скромно отвечает Хардин, и меня удивляет его спокойный тон – пока Триш не начинает покашливать.
Быстро слезаю с его колен. На мгновение я забыла, что мы не одни.
– Простите! – говорю я и сажусь обратно на диван.
Она понимающе улыбается.
– Не стоит извиняться, милая.
Хардин молчит; я знаю, что он не станет обсуждать подарок в присутствии Триш, и поэтому меняю тему. Но этот браслет просто невероятный. Более идеальной цитаты для подвески нельзя было подобрать.
«Из чего бы ни были сделаны наши души, его и моя состоят из одного вещества», – именно так я могу описать мои чувства к нему. Мы такие разные и все же совершенно одинаковые, как Кэтрин и Хитклифф. Остается лишь
Надеваю браслет на запястье и медленно покачиваю рукой, чтобы зазвенели подвески. Мне никогда не дарили ничего подобного. Я думала, что электронная книга была лучшим подарком за всю мою жизнь, но Хардин сумел переплюнуть самого себя, подарив этот браслет. Ной всегда приносил мне на Рождество парфюм и носки. Каждый год. Хотя и я каждый раз покупала то же самое. Такими и были наши отношения – скучными, рутинными.
Я рассматриваю браслет и потом понимаю, что и Хардин, и Триш смотрят на меня. Я тут же встаю и начинаю убирать разбросанную оберточную бумагу.
С улыбкой Триш спрашивает:
– Ну, мои леди и джентльмен, что будем делать весь оставшийся день?
– Я бы вздремнул, – говорит Хардин, и она закатывает глаза.
– Вздремнул? Так рано? На Рождество? – издевается она над ним.
– В сотый раз повторяю: сегодня еще не Рождество, – чуть резче необходимого отвечает он, но затем улыбается.
– Ты такой сварливый, – ворчит она и шлепает его по руке.
– Какова мать, таков и сын.
Пока они продолжают шутливую перебранку, я выбрасываю помятую и разорванную обертку и ухожу в свои мысли. Теперь я чувствую себя еще хуже из-за того, что не приготовила ему подарок. Вот бы торговый центр сегодня работал… не представляю, что бы я ему купила, но это было бы лучше, чем ничего. Снова опускаю взгляд на браслет и провожу пальцем по подвеске со знаком бесконечности. Все еще не могу поверить, что она в точности такая же, как его татуировка.
– Почти готова?
Я подпрыгиваю от неожиданности: он сказал это мне прямо на ухо. Я поворачиваюсь и шлепаю Хардина по руке.
– Ты меня напугал!
– Прости, любимая, – хихикая, говорит он.
Когда он называет меня «любимая», сердце стучит как бешеное. Это так на него не похоже.
Я чувствую, как он улыбается, уткнувшись мне в шею, и обнимает меня за талию.
– Поспишь вместе со мной?
Я смотрю на него и говорю:
– Нет. Я составлю компанию твоей маме. Но, – добавляю я с улыбкой, – я обязательно подоткну тебе одеяло.
Я не люблю дремать днем – могу прилечь, только если слишком устала, – и мне будет приятно провести время с его мамой, почитать или заняться чем-нибудь еще.
Хардин закатывает глаза, но все же ведет меня за собой в спальню. Он снимает футболку через голову и бросает ее на пол. Я рассматриваю знакомые линии татуировок на его теле, и он улыбается.
– Тебе правда понравился браслет? – спрашивает он, подходя к кровати.
Он сбрасывает декоративные подушки на пол, а я их подбираю.
– Какой ты неаккуратный! – ворчу я.
Складываю подушки в шкаф, убираю его футболку в комод, затем беру свою электронную книгу и сажусь рядом с ним.
– Но что касается твоего вопроса – да, мне правда очень понравился браслет. Ты так внимателен, Хардин. Почему ты не сказал, что он от тебя?
Он притягивает меня к себе, и я кладу голову ему на грудь.
– Потому что я знал: ты и так волнуешься из-за того, что не купила мне подарок. – Он смеется. – И что будешь волноваться еще больше, увидев этот великолепный браслет.