После судного дня
Шрифт:
– Шестому Чарли повезло, - сказал Эллам через некоторое время, просмотрев полученную информацию.
– Там, у Проксимы, он обнаружил мир, приспособленный для нас. Если, конечно, найдутся живые люди, которые смогут туда отправиться.
Мартинсен не ответил, а еще больше углубился в работу. Потом со словами: "А какой в этом смысл?" - Эллам спокойно встал и вышел из лаборатории.
Мартинсен предположил, что Ховард снова отправился за своими ампулами. Но когда он, слишком устав, закончил свою работу, он нашел Эллама в комнате "си", задумчиво глядевшего на Землю.
– Ни одного огонька, - сказал Эллам.
– Обычно при небольшом преломлении
– Огни могли выключить, но люди все равно живы, - заметил Мартинсен.
– Да, конечно. Хотя бы кто-то. Больные и умирающие или опасающиеся того, что скоро заболеют и будут умирать. А вокруг одни трупы.
– Пожалуйста, перестань!
– не выдержал Мартинсен.
Эллам замолчал, а Мартинсен развернулся и вышел из комнаты. Теперь он бы не смог уснуть. Он вернулся в лабораторию. Мартинсен шел коридорами, а свет в проходе пробивался через темные комнаты и отражался от хромовых выступов. В этом свете были видны лица, огромное количество лиц Чарльзов, стоящих там, каждый у своего номера, без движения, без звука. И внезапно, несмотря на то, что он так хорошо был знаком со своими подопечными киборгами, - ужас поразил Мартинсена, и его затрясло. Что он делает в этом месте с кассетами о чуждых мирах, с этими нечеловеческими фигурами, которые смотрят на него из тени? Он был человеком. А это место не для людей. Сейчас это не укладывалось в его сознании. Слишком быстро наступила катастрофа. Казалось, еще недавно он бегал мальчишкой в маленьком городке Огайо, и его тихие улочки с белыми домиками, старые вязы и клены, должно быть, сейчас все такие же. И - о Боже! Он хотел вернуться туда. Но там теперь нет ничего, кроме смерти. Человек зашел слишком далеко и слишком быстро. Он заперт здесь. С этими пародиями на людей, которые стоят и безмолвно взирают, взирают и взирают на него...
Трясущейся рукой он включил свет. И внезапно почувствовал какую-то перемену. Чарльзы по-прежнему остались Чарльзами - самыми обычными безжизненными машинами. "Нервы!" - подумал он. Лучше бы это не происходило так часто. Иначе он начнет носиться по станции с криками. Не самый лучший конец для человека! Он мог бы принимать транквилизаторы, как Эллам, но предпочитал работу. Работа была лучшим лекарством. И он работал.
Мартинсен работал четыре дня. Он проводил обычную рутинную проверку каждого Чарльза, четко ведя записи и не спрашивая себя, чьи глаза когда-нибудь их прочитают. И когда эта часть работы оказалась закончена и он узнал о мирах других звезд больше, чем любой другой человек, он занялся ремонтом тех Чарльзов, которые пострадали от радиации, ядовитой атмосферы или ненормальной гравитации.
Иногда ему помогал Эллам, когда не находился в трансе от своих ампул.
Они обычно работали молча. Но однажды, когда ремонт Чарльзов подходил к концу, Эллам спросил:
– Зачем мы это все делаем? Никто никогда не пошлет опять этих Чарльзов в космос.
– Я не знаю, - ответил Мартинсен. Но через минуту добавил.
– Может быть, я пошлю.
– Ты? Станция и ты будут мертвы прежде, чем кто-нибудь из них вернется назад.
– А я и не думал об их возвращении назад, - ответил Мартинсен.
Поздней ночью Мартинсена разбудил какой-то странный звук. Он сел, прислушиваясь, и затем понял его происхождение. Звук доносился из ангара аварийных капсул.
Весь путь до ангара Мартинсен пробежал. Его сердце, охваченное холодным страхом, рвалось наружу, - он боялся остаться
– Эллам, ты не можешь улететь!
– Я улетаю, - упрямо сказал Эллам.
– На Земле тебя не ждет ничего, кроме смерти. Эллам язвительно усмехнулся:
– А что ждет здесь? Тоже - смерть. Может быть, не так быстро, но она явится и сюда.
Мартинсен вцепился в его руку. За эти последние несколько дней он стал практически ненавидеть Эллама, но сейчас Эллам стал для него единственной и последней ценностью в борьбе против абсолютного одиночества.
– Послушай, - сказал он.
– Подожди еще немного, пока я отремонтирую всех Чарльзов. Тогда я полечу с тобой.
Эллам удивленно уставился на него.
– Ты?
– Ты что думаешь, что я хочу остаться здесь один? В любом случае ты прав, всего лишь вопрос времени, как скоро мы умрем. Но есть еще одна вещь, которую я хочу сделать.
Через некоторое время Эллам произнес:
– Хорошо, если ты полетишь со мной, я немного подожду.
Мартинсен не строил иллюзий о последствиях своего обещания. Шансы были таковы, что, как только они с Элламом достигнут Земли, очень скоро они умрут от чумы. Но там смерть существовала лишь с очень высокой вероятностью, в то время как здесь она была реальностью, особенно если оборудование станции прекратит свою работу. При таких обстоятельствах у них не оставалось большого выбора. Но решимость, которая внезапно зародилась в нем, приняла ясное очертание. Он знал, что Эллам не будет ждать долго, и у него оставалось мало времени, чтобы выполнить то, что он задумал.
Мартинсен яростно принялся за работу в пункте связи, подготавливая пленки. На первой содержался аудиовизуальный курс языка, где с помощью изображения вещи или действия показывался глагол, который называл Мартинсен. Объем справочника не будет таким уж большим, но он будет содержать ключевые слова. И Мартинсен считал, что с их помощью достаточно высокий разум быстро сможет осуществить смысловой перевод.
Он был поглощен этой работой, когда в комнату вошел Эллам, который некоторое время в замешательстве наблюдал за ним. Затем он удивленно спросил:
– Что, черт возьми, ты делаешь?
Мартинсен ответил:
– Прежде чем мы покинем станцию, я собираюсь послать в космос зонды и Чарльзов.
– Послать куда?
– Куда только можно. Каждый из них возьмет с собой копию пленок, которые я готовлю. Через какое-то время Эллам произнес:
– Я понял. Послание в бутылке от потерпевшего крушение. Другими словами - последняя воля умирающего вида.
– Я все еще не считаю, что наш вид умрет, - возразил Мартинсен.
– Но даже если он и выживет, он обречен оказаться отброшенным назад, на много-много веков. Не должно все потеряться...
– Хорошая идея, - сказал Эллам.
– Я помогу тебе. Ну-ка дай мне сюда микрофон. Он начал кривляться:
– Это предсмертное послание расы людей, которые оказались такими дураками, что умудрились уничтожить себя. Вот наше предупреждение всем. Не нужно знать слишком много! Оставайтесь на деревьях!
Мартинсен отобрал у него микрофон. Но после того как Эллам ушел, он некоторое время размышлял: в конце концов, доля правды присутствовала в его горьком сарказме! Человек действительно оказался виновен в своем собственном уничтожении как вида. Но была ли это вся правда?