После свадьбы. Книга 2

Гранин Даниил Александрович

— Он не должен ей поддаться. — тихо проговорил Геннадий. — Это было бы черт знает что.

— Но ведь он ее любит!

— Тем более.

Вера усмехнулась и, не глядя на Геннадия, спросила вполголоса:

— Ты, кажется, собрался уезжать? В деревню или на новостройку?

— На новостройку, — медленно проговорил Геннадий.

— Ты разве не передумал?

— Зачем? Это ничего не даст. — Он посмотрел на Тоню. Если бы Вера хоть немного походила на нее. — Может быть, поеду на Камчатку.

— Что же там?

— Все равно у нас с тобой…

— Что

же там?

— Там будут строить электростанции на подземном тепле.

— Очень интересно.

— Почему бы тебе не произнести речь о том, что нам необходимо создавать энергетику на окраинах, укреплять кадрами…

Она сидела прямо, устремив взгляд в стену.

— Все так, все правильно. — пробормотала она, и Геннадий заметил, как губы ее задрожали.

— То, что ты рассказывал, замечательно, — громко сказала Вера, обращаясь к Игорю. — Но, по-моему, мы все же часто недооцениваем трудности.

— Еще чаще мы переоцениваем их, — сказал Игорь.

Тоня выпрямилась. Каждая его фраза таила угрозу, в любую минуту он мог открыть; «Вот Тоня не едет со мной». И все обернулись бы к ней. Да, она не едет, да, она остается, потому что он разлюбил ее. От этого напряженного ожидания у нее все болело внутри. Мускулы рта сводило от боли, когда она улыбалась, что-то отвечала, потчевала. «Не любит, — снова думала она. — Если он может притворяться, рассказывать о своих мастерских!.. В такую минуту! Чужой, совсем чужой». Зачем он ей? А что, если она ошиблась, еще год назад ошиблась, приняла его совсем за другого? А на самом деле это маленький человечек, который занят только собой?

— Нет, нет, — услыхала она голос Геньки, — правильно прожить нелегко, во-первых, надо найти работу, которую любишь…

— Это не всегда удается. — сказал Игорь. — Надо не работу искать, а себя в работе. Тогда можно встать и за тиски и вкалывать и год и три. Сколько нужно.

— Обязательно надо за что-то бороться. — Это сказала Вера, и скрытое волнение размягчило строгие черты ее лица.

Семен положил вилку, вытер рот.

— Я вообще удивляюсь, откуда берутся несчастливые люди, — самоуверенно объявил он. — А бывают личности, которые за всю свою жизнь так и не находят счастья.

Все рассмеялись, и даже Тоня улыбнулась. Это же самое Игорь и она говорили друг другу ровно год назад, в такую же белую ночь.

Катя решительно поднялась.

— Терпеть не могу философии! Эти мужчины получают удовольствие, болтая о счастье, вместо того чтобы идти на вечер. Мы же опаздываем!

— Вы шагайте. Мы скоро придем, — пообещал Игорь. — У нас тут еще дело есть…

Комната имела двадцать два квадратных метра. Это была крохотная, тесная комната. Пять метров в длину и четыре сорок в ширину. В ней невозможно было разойтись и укрыться друг от друга. Четыре голые стены ее давили, замыкаясь камерой. Она источала горечь воспоминаний.

Они сидели за опустевшим столом, уставленным грязными тарелками, как в ту ночь после свадьбы, когда они остались вдвоем.

— Тоня, я, может, наговорил тебе лишнего, но ты пойми

суть… Ведь ты не можешь остаться, Я там не могу без тебя. Как же мы можем врозь?..

— Оставайся ты.

— Тоня.

— Тебе нужны новые мастерские, а не я. Ты в восторге от своей твердости. Только, знаешь, перешагнуть через любовь — это не подвиг.

— Что ты говоришь? — Он поморщился, как от боли.

— Ну, ладно, сколько можно! — Она встала, начала собирать тарелки. — Твоя жена — обывательница и мещанка. Все ясно. Можешь спокойно отправляться на вечер.

— Я сегодня уеду.

— Пожалуйста. Тогда я пойду на вечер.

— Понятно. — Он усмехнулся. — Все понятно.

Она продолжала убирать со стола. Он пошел в ванную, взял свою мыльницу, зубную щетку. Положил в чемоданчик. Это был совсем маленький спортивный чемоданчик, с которым он когда-то ходил на тренировки и в техникум. Тоня отнесла тарелки на кухню, вернулась и, стоя у окна, начала причесываться.

— Ну, вот и все, — сказал он.

Она не обернулась. Она смотрела на свое отражение в стекле, прилаживая половчее кружевной воротничок.

— Тоня! — В холоде его голоса чувствовалось усилие; как будто он выполнял какой-то последний долг перед ними обоими.

Раздались шаги. Тоня слышала, как у дверей Игорь остановился. Может быть, он смотрел на нее, может, окинул взглядом комнату. Что выражали его глаза в эту минуту? Спина ее похолодела…

Дверь закрылась, и Тоня почувствовала, как воздухом шевельнуло волосы. Потом хлопнула дверь в подъезде. А она еще стояла, не понимая, как же так, почему она не может представить себе, каким было его лицо в ту минуту и зачем он остановился перед дверью.

Она чуть выглянула в окно. На улице накрапывал частый, мелкий дождь. Тоня увидела, как Игорь подошел к автобусной остановке. Синий плащ висел у него через плечо. Игорь стоял в очереди. Тоня отодвинулась в глубь комнаты, боясь, что он поднимет голову и увидит ее. Но он стоял неподвижно, и плечи его и чемоданчик становились блестящими от дождя.

Тоня переобулась, взяла лакированные лодочки, села на кровати, устало закрыла глаза. Что он имел в виду, сказав: «Понятно, все понятно»? Она повертела туфли, силясь вспомнить, зачем держит их в руках. Их надо завернуть в бумагу, чтобы взять с собой на вечер. Она вернулась к окну. Шел дождь, и на остановке уже никого не было. «Что ж это? — ужаснулась она. — И это все? Но я ж ему ничего не сказала!» Как слепая, она заметалась по комнате, выбежала в коридор, снова вернулась.

Время шло, она чувствовала каждую утекающую секунду. Нестерпимое ощущение уходящего времени поглощало все ее силы. Уходило не время, уходило то самое дорогое, что когда-то поселилось с ними в этой комнате.

В углу она наткнулась на сверток с фланелью Надежды Осиповны, бросила туфли, схватила сверток и побежала, в чем была, на улицу.

Она остановилась посреди мостовой, подняла руку. Машины мчались мимо, обдавая ее брызгами. Дождь усилился, бурный, с раскатами грома, летний дождь. Платье намокло, холодно облепив кожу.