После тебя
Шрифт:
– Всего одно двухчасовое занятие, – не отрываясь от книг, мягко заметила Трина.
– В воскресенье.
– Папа, все в твоих руках. Я серьезно, – вмешалась я в разговор.
– Что? – опустил глаза папа. – Что?
– Твои руки… – продолжила я. – Они же тебе не для красоты даны. – (Папа нахмурился.) – Почему бы тебе самому не приготовить ланч? Сделай маме сюрприз к ее возвращению.
У папы от возмущения глаза полезли на лоб.
– Чтобы я готовил воскресный ланч! Чтобы я?! Луиза, я женат уже почти тридцать лет. И я не буду готовить чертов ланч! Мы так не договаривались! Я на это не подписывался! До чего мы докатимся, если в воскресный день я, нацепив передник, буду чистить картошку?! Разве это справедливо?
– Папа, это современная жизнь.
– Современная жизнь. И ты
– А… Тогда, папа, тебе нужно жить в замке. У кого есть замок, тому феминизм не страшен.
Мы с Триной так и покатились со смеху.
– Я вам вот что скажу. Теперь мне понятно, почему у вас обеих нет парней.
– Ой-ей-ей! Красная карточка! – Мы с Триной дружно подняли вверх правую руку.
Папа в сердцах взмахнул газетой и протопал в сад.
Трина наградила меня лукавой ухмылкой:
– Если честно, я собиралась предложить ему приготовить ланч. Но… теперь?
– Ну, я не знаю. Мне бы не хотелось способствовать укреплению патриархального ига.
– Тогда в паб?
– Отлично. Сейчас отправлю маме эсэмэску.
Как оказалось, моя мама только в пятьдесят шесть начала выползать из своей скорлупы, сперва неуверенно, словно рак-отшельник, но затем, несомненно, с растущим энтузиазмом. Она годами не выходила одна из дому, довольствуясь своими скромными владениями, ограниченными стенами нашего домика с тремя с половиной спальнями. Но после нескольких недель в Лондоне, когда маме пришлось ухаживать за мной в больнице, она вдруг осознала, что способна на большее. Мама стала просматривать феминистские тексты, которые Трина получила в колледже в группе по повышению готовности к гендерно-ролевым стрессам. И в результате под действием алхимии этих двух событий у мамы наступило пробуждение. Она продралась сквозь книги «Второй пол» [18] и «Я не боюсь летать» [19] , осилила труд «Женщина-евнух», а прочитав «Женскую комнату» [20] , была настолько потрясена явной параллелью со своей жизнью, что четыре дня вообще не подходила к плите, прекратив забастовку только тогда, когда обнаружила дедушкины тайные продовольственные запасы, состоявшие из четырех упаковок черствых пончиков.
18
Автор – французская писательница и философ Симона де Бовуар; книга считается одним из основополагающих трудов феминистского направления.
19
Автор – американская писательница Эрика Йонг.
20
Автор – американская писательница-феминистка Мэрилин Френч.
– У меня все не выходят из головы слова твоего Уилла, – сказала мама, когда мы уселись за столиком в саду паба, чтобы видеть, как Том скачет, сталкиваясь головами с другими детьми, по надувному замку. – У тебя только одна жизнь. Он ведь тебе так говорил? – На маме была ее обычная синяя блузка с длинным рукавом, но волосы она как-то по-новому затянула назад, что чрезвычайно ее молодило. – Вот и я хочу успеть сделать как можно больше. Например, немного подучиться. И время от времени все же снимать резиновые перчатки.
– Папа писает крутым кипятком.
– Следи за языком.
– Это все из-за сэндвича. Хотя его никто не заставляет сорок дней тащиться по пустыне Гоби в поисках еды.
– И вообще, это всего-навсего десятинедельный курс. Ничего, перебьется, – отрезала мама и, откинувшись на спинку стула, внимательно на нас посмотрела. – Ну разве это не чудесно? По-моему, мы не собирались втроем… пожалуй, с тех пор, когда вы были еще подростками и я брала вас в субботу в походы по магазинам.
– А Трина вечно ныла, что магазины – тоска зеленая.
– Да. Но исключительно потому, что Лу любила благотворительные заведения,
– Приятно видеть, что ты снова носишь любимые вещи, – одобрительно кивнула мама.
И действительно, я надела ярко-желтую футболку в надежде, что она придаст мне более жизнерадостный вид.
Они спросили о Лили, и я ответила, что она вернулась к своей матери, но девочка довольно трудная, и мама с Триной кивнули, переглянувшись, словно именно это и ожидали от меня услышать. Я не стала рассказывать им о миссис Трейнор.
– Вся эта история с Лили довольно странная. И я не слишком высокого мнения о ее матери. Какая нормальная мать доверит своего ребенка чужому человеку?!
– Кстати, мама все верно говорит, – заметила Трина.
– И потом, Лу, эта твоя работа. Мне не нравится, что ты порхаешь за стойкой бара почти что голышом. Чем-то смахивает на… Как называлось то заведение?
– «Хутерс» [21] , – подсказала Трина.
– Никакой это не «Хутерс». Это аэропорт. И мои буфера надежно упакованы.
21
«Хутерс» – торговая марка двух американских частных ресторанных (ресторан с полуобнаженными официантками) сетей; слово «hooter» переводится как «сирена», а на североамериканском сленге «hooters» – «женская грудь».
– Да ее буфера на фиг никому не нужны, – добавила Трина.
– Но разносить напитки в таком костюме – чистой воды сексизм. Если ты именно этим хочешь заниматься, тогда почему бы не устроиться на работу… ну, я не знаю… например, в парижский Диснейленд. В костюме Минни-Маус или Винни Пуха тебе даже не пришлось бы показывать ноги.
– И вообще, через два года тебе стукнет тридцать, – заявила сестра. – Минни, Винни или Нелл Гвинни [22] – выбирай сама.
– Что ж… – начала я, когда официантка принесла нам цыпленка с чипсами. – Я об этом думаю. И да, ты права. Начиная с сегодняшнего дня постараюсь двигаться дальше. Пожалуй, сосредоточусь на своей карьере.
22
Нелл Гвин – английская актриса, выросшая в борделе Вест-Энда; куртизанка, фаворитка короля Англии Карла II.
– Не могла бы ты это повторить? – Сестра принялась нарезать цыпленка мелкими кусочками для Тома.
Шум в саду еще больше усилился.
– Сосредоточусь на своей карьере, – уже громче повторила я.
– Нет. Свои слова о том, что я права. По-моему, последний раз ты говорила это в девяносто седьмом году.
Мы провели в пабе чуть ли не полдня, старательно игнорируя папины все более раздраженные эсэмэски с вопросом о том, куда это мы запропастились. Мама и мы с Триной наконец-то сидели вместе на равных, как все нормальные люди, вели взрослые разговоры, и нам с сестрой впервые в жизни не давали указаний свыше, что делать или как себя вести. Наоборот, оказалось, что мнение и жизненная позиция каждой из нас интересует остальных, словно мы неожиданно обнаружили, что можем играть совсем другую роль по сравнению с отведенными нам в семье, где одна считалась башковитой, вторая – безалаберной, а третья – домовитой.
Это было очень странное чувство: видеть в маме и сестре не просто родственников, которых не выбирают, а живых людей с их чувствами и переживаниями.
– Мама, – сказала я вскоре после того, как Том, доев цыпленка, снова побежал играть, и за пять минут до того, как он, к нашему стыду, вывел надувной замок из строя до конца дня, – а ты никогда не переживала, что не сделала карьеру?
– Нет, дорогая. Мне нравилось быть мамой. Действительно нравилось. Но за последние два года столько всего случилось. Тут волей-неволей задумаешься. – (Я терпеливо ждала продолжения.) – Я читаю обо всех этих отважных женщинах, которые изменили мир, повлияв на поступки и мысли людей. А потом смотрю на себя и думаю… будет ли кому-нибудь хоть чуть-чуть не все равно, если меня вдруг не станет.