После войны
Шрифт:
— Покажешь, где он? — не задавая лишних вопросов, я поднялся на ноги, отряхивая шинель.
В общем, проблема явно по моему профилю; мертвец, не дающий покоя болотной нечисти — наверняка доманский офицер, больше просто некому. А вот что за офицер… С моим везением вообще и последнее время в частности, это должен быть лич. Причём старый, опытный и сильный. В возне с нечистью резон у него может быть только один, исследовательское любопытство. То ли они ему тут мешают в чём-то, то ли именно они и заинтересовали; насколько я знаю, наша нечисть всегда представляла огромный интерес для этой братии. Даже, пожалуй,
— Пойдём, — кивнула она. — Здесь не очень далеко. Только вот… — она явно замялась и окончательно смутилась.
— Договаривай, не бойся. Я уже согласился помочь, и лучше, если я буду знать все подробности. Меньше сюрпризов — больше вероятность, что я справлюсь с вашей проблемой.
— Я не смогу тебя до конца проводить. Моё место в болоте, а он на суше.
— То есть? На окраине?
— Нет. Мы сейчас почти в сердце болота; неподалёку есть большой остров, там людская деревня. Вот в ней он и прячется. Нам туда ходу нет, а лешего там своего не имеется, и вообще больше никого из наших. А он ещё и круг какой-то чародейский сделал, или что-то вроде того. Я не знаю, что это, но идти страшно — так одна из моих сестёр погибла, давно ещё, в самом начале. Она переступила черту, и обратилась в пыль, — она снова всхлипнула.
— Постой, постой, — опомнился я. — Какая ещё деревня? Не должно здесь ничего быть, — я не слишком хорошо помнил карту местности — помнил бы, не забрёл в болото. Но вот тот факт, что Желтушкина топь простирается на многие вёрсты без каких-либо поселений, я знал совершенно точно. Потому и окончательно загрустил, сообразив, куда попал. В обход болот пешком было бы дольше, даже с учётом неторопливости моего продвижения. Но то пешком! А после давешней метели, в которой я, собственно, и заблудился, дороги небось уже расчистили, и был шанс найти какую-нибудь попутку.
— Да она тут давно уже, — пожала плечами утопленница. — Желтушки называется.
Чернушина какая-то. Место, конечно, глухое, гиблое; но не до такой же степени, чтобы потерять целую деревню!
Могло случиться так, что эту деревню кикимора выдумала, чтобы заманить меня… куда-то. Но это только теоретически могло, на практике — зачем ей такие сложности? Чтобы со мной справиться, нужно существенно больше её сородичей, да и то я в это время должен спать — болотные русалки существа слабые, и сжечь их ничего не стоит. Любые серьёзные боевые чары, и без разницы, десяток их был, или сотня.
Нет, кикиморе я сейчас верил. Проще поверить в то, что она решилась попросить о помощи, нежели в то, что оная просьба — хитрый и коварный план. Духи существа простые и прямолинейные, это же не люди.
Стало быть, в глухой, забытой людьми и богами деревушке на болотах поселился опытный доманский офицер и ставит эксперименты над местными жителями. И это всё почти через год после победы. Звучит жутковато, но правдоподобно.
— А что с людьми? — подал я голос. — Их он тоже
— Не могу сказать, — замешкавшись с ответом, кикимора покачала головой. — Самим нам знать неоткуда, а они нас очень боятся, и разговаривать не станут. Мы уж и так попрятались кто куда, чтобы только людям на глаза не попадаться, — она вновь шмыгнула носом.
— А можно ли сказать, что этот ходячий мертвец людей от вас защищает?
— Да ну, с чего бы? — удивлённо отмахнулась моя спутница.
— А всё-таки, подумай. Не было такого, чтобы кто-то из ваших погибал, как только кто-нибудь попадался на глаза людям?
На этот раз она задумалась надолго; я не прерывал. Кикимора сосредоточенно хмурилась, водила перед лицом руками, что-то бормотала.
— Знаешь, а ведь и верно! — наконец, проговорила утопленница, поднимая на меня удивлённый взгляд. — По всему выходит, что так. А я как-то и внимания не обращала! Стоило только кому-то перед людьми мелькнуть, так обязательно потом кто-то пропадал. Не всегда тот, кого видели.
— Так. А до появления этого мертвеца как люди в деревне к вам относились? — картина происходящего складывалась настолько странная, что я всё никак не мог начать воспринимать происходящее всерьёз. Да и вообще, волей-неволей хочется помянуть незлым тихим словом Озерского, обозначившего во мне особый талант влипать в самые серьёзные неприятности. За полгода — уже третья загадочная деревня, скажешь кому — решат, байки травлю. Не бывает такого, чтобы всё и сразу, да на одного человека. Одного Кривого Озера хватило бы на пятерых! Может, это мне Веха выдаёт скопом всё, что недодала в войну?
— Да они странные какие-то, — пожала плечами кикимора. — На окраинах болота тоже деревеньки есть, доводилось бывать неподалёку; так тамошние жители к нам, конечно, без тепла относятся, побаиваются, но не более того. А эти в болота выходили — как к злейшим врагам. Мы их уж и не трогали почти, и старались на глаза поменьше попадаться. А то они как нас завидят, так дёру, и солью за спину кидают. Говорят, люди думают, что это нас отпугивает. Правда, али брешут?
— Кто говорит? — уточнил я.
— Наши, — туманно откликнулась кикимора.
— Ну, есть такое суеверие, — я хмыкнул. — Старое и дремучее. Но обычно люди прекрасно понимают, что с вами можно и договориться более-менее мирно. А давно они так? Ну, не как все себя ведут.
— Сколько я себя помню, кажется.
— А сколько ты себя помнишь?
— Мне много зим, — несколько смутилась она. — Только я так далеко считать не умею, да и не помню.
— А то время, когда боги на земле жили, застала? — вспомнил я единственный ориентир, который даже природному духу забыть тяжело.
— Нет, что ты. Про то время только бочажники помнят, они давно живут, не родятся и не умирают. Но я помню, когда таких, как ты, богатырями называли, и сила у них не такая страшная была, как твоя. Да и краше они были; а ты что-то тоненький уж больно, — ностальгически вздохнула на диво разговорчивая кикимора. — Вся стать, верно, в силу и ушла.
Я неопределённо хмыкнул. Богатырей она застала! Лет триста кикиморе, а то и побольше.
Получается, вот уже три сотни лет, а то и дольше, в этом болоте есть деревня, оторванная от окружающего мира, о которой он и думать забыл? Интересно.