После заката (сборник)

Кинг Стивен

— Марафонцы бегают, пока не упадут, — сказала она.

— Ты собираешься участвовать в марафоне?

— Возможно.

Эмили отвела взгляд и посмотрела в окно на подъездную аллею. Аллея звала и манила на улицу, а улица — в большой мир.

— Нет, — покачал головой Генри, — ни о каком марафоне ты не мечтаешь. Дело вовсе не в этом.

«Вот она, сущность Генри, его гребаная квинтэссенция!» — подумала Эмили, с мрачным торжеством осознавая очевидное. Все шесть лет их брака он как книгу читал ее чувства, планы и намерения.

«Я утешала

тебя. — Эмили уже начинала злиться. — Ты лежал на кровати, рыдал, а я тебя утешала!»

— Бег — классическая реакция на душевную боль, психологический ответ на стресс, — серьезным, почти менторским тоном произнес Генри. — Это так и называется — условная реакция избегания. Милая, не прочувствовав боль, ты никогда не сможешь…

Тут Эмили и схватила первый подвернувшийся под руку предмет, которым оказалась «Дочь хранителя тайны» в мягкой обложке. Книгу Ким Эдвардс Эмили так и не осилила, зато Генри, судя по закладке, уже проглотил три четверти. «Даже литературные вкусы у него как у безрогого барана!» — раздраженно подумала Эмили, швырнула книгу и попала ему в плечо. Генри взглянул на нее круглыми от потрясения глазами и попытался схватить за руку. Вероятно, он собирался обнять и успокоить, но кто знает? Кто знает наверняка хоть что-нибудь?

Чуть больше проворства — Генри поймал бы ее за локоть, запястье или хотя бы за рукав футболки. Но ее выпад сильно обескуражил его. Генри промахнулся, а она пустилась бежать, притормозив, только чтобы схватить поясной кошелек со столика у входной двери. Бегом по подъездной аллее, скорее на улицу, быстрее вниз по холму! Совсем недолго довелось Эмили прогуливаться там с коляской вместе с другими матерями, которые теперь ее сторонились. Однако сегодня она не то что останавливаться, даже скорость сбавлять не собиралась. В футболке с надписью «Поддержите группу поддержки!», шортах и кроссовках на босу ногу Эмили мчалась навстречу миру. Она надела поясной кошелек, застегнула и понеслась по склону. Что она чувствовала?

Эйфорию, самый настоящий кайф.

Эмили бежала по городу (две мили за двадцать две минуты); если загорался красный, она не останавливалась, а бежала на месте. На углу Мэйн и Истерн-стрит мимо проехали два парня на «мустанге» с откидным верхом (погода была как раз подходящая). Один засвистел, и Эмили показала наглецу средний палец. Наглец расхохотался, зааплодировал, и «мустанг» помчался по Мэйн-стрит.

Денег с собой было в обрез, зато имелась пара кредиток. Особенно порадовало наличие «Американ экспресс», ведь с ней можно получить дорожные чеки.

Эмили поняла: домой она не собирается, по крайней мере в ближайшие дни. Понимание принесло не грусть, а облегчение, и у нее мелькнула мысль, что эта мера не временная.

В отель «Моррис» она заглянула, чтобы позвонить, но, поддавшись порыву, решила в нем заночевать. Можно снять номер на одну ночь? Да, конечно. Она протянула администратору свой «Амекс».

— Посыльный вам, видимо, не понадобится, — проговорил он, многозначительно глядя

на ее футболку и шорты.

— Я уезжала в спешке.

— Поня-атно… — протянул администратор тоном, из которого следовало обратное.

Эмили схватила ключ и быстро зашагала к лифту, с трудом подавляя желание побежать.

2

Судя по голосу, ты плачешь

Ей хотелось купить одежду: пару юбок, пару блузок, двое джинсов и шорты, но до шопинга следовало позвонить Генри и отцу в Таллахасси. Начать решила с отца. Телефон автопарка, где он работал, Эмили не помнила, зато номер сотового знала наизусть. Отец ответил после первого же гудка.

— Привет, Эм, как ты? — закричал он под аккомпанемент рева моторов.

Щекотливый на первый взгляд вопрос в тупик не поставил.

— Пап, со мной все нормально. Я в отеле «Моррис», потому что, кажется, ушла от Генри.

— Навсегда, или это пробный шар? — уточнил отец.

Ни капли удивления в голосе: он воспринимал новости спокойно, что очень нравилось Эмили. Рев моторов стал тише, а потом заглох. Эмили представила, как папа входит в кабинет, закрывает дверь и, вероятно, берет ее портрет с заваленного всяким хламом стола.

— Трудно сказать, но пока возвращаться не думаю.

— Из-за чего поссорились?

— Из-за бега.

— Из-за бега?

— Ну, не только, — вздохнула Эмили. — Порой одно на деле означает совсем другое, понимаешь? Или целые слои совсем другого.

— Из-за ребенка, — заключил отец.

Со дня внезапной смерти внучки он называл ее не Эми, а просто «ребенок».

— Да, а еще из-за того, как я справляюсь с горем. Очевидно, совсем не так, как хотелось бы Генри, а вот мне вздумалось поступить по-своему.

— Генри — хороший парень, но да, собственные взгляды у него имеются. Как же иначе?

Эмили промолчала.

— Я могу чем-то помочь?

— Да, — сказала Эмили и объяснила, чем именно.

Отец согласился. Эмили знала, что он согласится, но сперва выслушает ее историю до конца. Ей очень хотелось выговориться, а старый Расти Джексон слушать умел. Иначе он вряд ли превратился бы из рядового автомеханика в одного из самых важных людей университетского городка (в этом Эм уверяли другие, сам отец не стал бы хвастать ни перед дочерью, ни перед кем-то еще).

— Я пришлю Мариэтту прибраться в доме, — сказал он.

— Пап, не надо, я в состоянии прибраться сама.

— Нет, там давно нужна генеральная уборка. Чертов дом закрыт почти целый год. С тех пор как умерла твоя мама, на Вермиллион-Ки я почти не выезжаю: в Таллахасси всегда дел невпроворот.

Покойную жену, равно как и маленькую внучку, Расти по имени не называл. После похорон (Дебра Джексон умерла от рака яичников) она превратилась в «твою маму».

«Ты точно не возражаешь?» — едва не вырывалось у Эм, но такие вопросы задают, когда просят об одолжении посторонних, ну или когда с отцом другие отношения.