После заката (сборник)
Шрифт:
Впрочем, выбора-то нет.
Можно сидеть в будке и убеждать себя, что помощь рано или поздно придет. Прискачет на конях, как в финальной части старого вестерна. А вернее, приедет Паскуда — убедиться, что Кертису по-прежнему… как он сказал?.. уютненько в своем маленьком домике. Что-то вроде того.
И тогда Кертис принял решение. Он еще раз заглянул в дару — черную дыру, испускающую омерзительную вонь, черную дыру с обнадеживающей полоской света. Надежда была слабой, как и этот свет. Итак, сначала надо засунуть правую руку, потом голову. Левую руку держать вдоль тела, пока не
А если нет? Кертис застрянет, вытянув правую руку вперед; левая будет прижата к телу, а туловище перекроет дыру, перекроет воздух, и он умрет собачьей смертью, под ним будет плескаться дерьмо, а впереди издевательски сверкать полоска света…
Он представил, как кто-нибудь отыщет его застрявшее тело: зад торчит кверху, ноги раскинуты в стороны, на стенах коричневые пятна от предсмертных пинков. Нашедший — к примеру, налоговый агент, которого так ненавидит Паскуда, — пошутит: «Ценную вещь обронил, не иначе».
Смешно, вот только Кертису было не до смеха.
Сколько он уже пялится в этот бак? Часы Кертис оставил в кабинете, рядом с ковриком для мыши, но, судя по затекшим бедрам, уже давно. Да и свет стал заметно ярче. Солнце целиком поднялось над горизонтом, и скоро камера опять превратится в пароварку.
— За дело, — сказал Кертис и ладонями отер пот с лица. — Другого выхода нет.
Тут он опять замешкал. А вдруг в баке змея?
Что, если Паскуда, предугадав возможные действия Кертиса, нарочно сунул туда змею? Медноголовку, к примеру, которая пока сладко спит под слоем прохладного человечьего дерьма. Один укус медноголовки, и Кертис будет умирать долго и мучительно; рука распухнет, температура начнет медленно расти. Укус коралловой змеи приведет к более быстрой, но и более мучительной смерти: сердце рванет вперед, остановится, опять рванет и, наконец, сдастся.
Нет там никаких змей. Может, есть насекомые, но не змеи. Ты же слышал Грюнвальда: он спятил, рехнулся, он не мог такое придумать.
Может, и нет. С безумцами оно так — никогда не знаешь, как карта ляжет. Паскудское Дао. Впрочем, если Кертис не попытает счастья, то медленно умрет в будке. Смерть от змеиного укуса все-таки быстрее и легче.
— Пора, — повторил Кертис, отирая лицо, — пора.
Но лучше умереть наверху, чем застрять в дыре. Такая смерть хуже всего.
— Я не застряну, — сказал он себе. — Смотри, какая здоровая дыра. Ее разработали специально для толстожопых дальнобойщиков, жрущих одни пончики.
Кертис истерически захихикал. Дырка вовсе не казалась ему большой, как раз наоборот: она была крошечной. Впрочем, это только игры воображения, перепуганного насмерть воображения, но легче от этой мысли Кертису не стало.
— За дело, — сказал он. — Другого выхода нет.
Возможно, все будет напрасно… но вряд ли кому-то пришло в голову покрыть железом дно бака. «Решено, лезу».
— Да поможет мне Бог. — Это была его первая молитва за сорок лет. — Господи, помоги мне не застрять!
Он сунул в дыру правую руку, затем голову (прежде глотнув более чистого воздуха снаружи), потом
Господи, это ведь не мираж?
Бак был глубиной фута четыре, может, поглубже. Больше автомобильного багажника, но, увы, меньше кузова пикапа. Кертису показалось, что его волосы коснулись дезинфицирующей жидкости, а макушка была в паре дюймов от вонючей жижи. Левая рука все еще прижималась к бедру — на уровне запястья — и никак не проходила. Кертис поерзал из стороны в сторону. Рука осталась на месте. Сбылись его худшие опасения: он застрял. Все-таки застрял. Головой вниз над вонючей чернотой.
В груди вспыхнула паника. Он протянул вперед свободную руку — бездумно, просто так. На секунду свет выхватил из темноты контуры его пальцев. Свет был прямо перед ним. Кертис попробовал его схватить. Первые три пальца в щель не пролезли, а вот мизинец поместился. Он дернул обшивку на себя и почувствовал, как зазубренный край дна — железного или пластмассового, Кертис пока не понял — врезался в кожу и порвал ее. Плевать! Он потянул сильнее.
Бедра проскочили внутрь — словно пробка вылетела из бутылки. Запястье освободилось, но слишком поздно: Кертис не успел выставить руку, чтобы смягчить падение, и рухнул головой в дерьмо.
В ту же секунду Кертис поднялся, отдуваясь и размахивая руками. Нос забило слизью. Он закашлялся и сплюнул — да, вот теперь он действительно взаперти. Туалетная будка казалась ему тесной? Смешно! Будка — это весь Дикий Запад, австралийские степи, туманность Конская Голова. А он променял ее на темное чрево, полное гниющего дерьма.
Кертис вытер лицо и раскинул руки в стороны. Ленты мерзкой жижи слетели с пальцев. Глаза щипало, перед ними все плыло. Он протер их одной рукой, затем другой. Нос был забит. Кертис сунул мизинцы (по одному стекала кровь) в ноздри и как мог их прочистил. Так, теперь хоть дышать можно. Когда он вдохнул, вонь словно прыгнула в горло и вцепилась копями в желудок. Его тут же вырвало.
Держись, только держись. Иначе все было зря.
Он прислонился к задней стенке и начал глубоко втягивать воздух ртом, но легче от этого не стало. Прямо над ним сиял жемчужный овал света — дыра, в которую он, дурак, только что пролез. Кертиса опять вырвало. Звук был такой, словно злой пес пытался лаять, но ему мешал слишком тесный поводок.
А что, если я не смогу остановиться? Так и буду блевать? Меня скрутит судорога.
Кертис не мог думать — слишком был напуган, — поэтому тело думало за него. Он встал на колени (получилось не сразу, стенки были очень скользкие) и приник ртом к щели в полу. Вспомнилась история, которую им рассказывали в школе: прячась от врагов, индейцы залегали на дно мелкого пруда и дышали сквозь полую тростинку. Ты тоже сможешь. Сможешь, если успокоишься.