После…
Шрифт:
— Что это? — Он указал на царапину на левой руке адвоката.
Тот пожал плечами.
— Пустяки, поцарапался о решетку во время пробежки.
Гудрич отставил стакан и назидательно проговорил:
— В тот самый момент, когда вы произносите эти слова, сотни клеток кожи находятся в процессе восстановления. Когда погибает одна клетка, другая ее замещает. Феномен тканевого гомеостаза.
— Рад это узнать.
— Вместе с тем большое количество нейронов вашего мозга разрушается каждый день начиная с двадцатилетнего возраста.
— Это,
— Точно — постоянное равновесие между созиданием и разрушением.
— Почему вы мне все это рассказываете?
— Потому что смерть — повсюду. В каждом человеке на любом отрезке его жизни ведут борьбу две противоположные силы — жизнь и смерть.
Натан поднялся и двинулся ко входной двери кабинета:
— Вы позволите?
— Пожалуйста.
Адвокат направился в зал секретариата, к свободному компьютеру, подключился к Интернету и начал поиск по сайтам нью-йоркских больниц. Человек, сидящий в его кабинете, не самозванец. Не проповедник, не сбежавший из больницы душевнобольной — его действительно звали Гаррет Гудрич. Хирург-онколог, стажируется в главном медицинском госпитале Бостона, сейчас работает в больнице Стейтен-Айленда и там же руководит Центром паллиативной помощи. Влиятельное лицо, светило медицины: фото в Интернете соответствует ухоженному лицу шестидесятилетнего мужчины, который ждал в соседней комнате.
Натан внимательно прочитал резюме гостя: он никогда не бывал ни в одной больнице, где работал доктор Гудрич. Почему же его лицо казалось таким знакомым? Именно этот вопрос занимал Натана на обратном пути в кабинет.
— Итак, Гаррет, вы говорили о смерти? Вы позволите называть вас Гарретом?
— Я говорил о жизни, Дель Амико, о жизни и о времени, которое уходит.
Натан воспользовался этими словами, чтобы подчеркнуто посмотреть на часы — дал понять, что у него есть дела и гостю пора уходить.
— Вы слишком много работаете, — только и сказал Гудрич.
— Очень тронут, что кто-то заботится о моем здоровье.
Снова воцарилось молчание — такая тишина сближает и в то же время давит; напряжение возрастало.
— Я в последний раз спрашиваю, господин Гудрич, чем могу быть вам полезен?
— Нет, Натан, думаю, это я мог бы быть вам полезен.
— Не очень хорошо понимаю…
— Ничего, Натан, потом поймете. Некоторые испытания бывают тяжелыми, вы узнаете.
— На что вы намекаете?
— Я говорю, что необходимо быть готовым к испытаниям.
— Не понимаю.
— Кто знает, что ждет нас завтра? Важно правильно расставить приоритеты в жизни.
— Очень глубокая мысль, — насмешливо отозвался адвокат. — Это что, угроза?
— Нет, это послание.
« Послание?»Взгляд Гудрича почему-то вселял тревогу. «Выброси его вон, Нат! Этот тип несет вздор. Не дай выставить себя дураком».
— Возможно, мне не стоит этого говорить, но… если бы вы пришли не от Эшли Джордана, я бы вызвал
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Гудрич. — С Эшли Джорданом я, к вашему сведению, не знаком.
— Я считал, что он ваш друг!
— Да нет, мне просто нужен был предлог, чтобы попасть к вам.
— Постойте… если вы не знаете Джордана, кто вам рассказал о моем разводе?
— Это написано на вашем лице.
Ну все, это последняя капля. Адвокат резко встал и с плохо скрываемым раздражением открыл дверь:
— Мне нужно работать!
— Вы уверены, что это так? Ладно, я вас оставляю… пока оставляю.
Гудрич поднялся. Падающий свет очертил его мощный силуэт — этакий несокрушимый гигант. Доктор направился к двери и, не оборачиваясь, шагнул за порог.
— Что вам от меня нужно? — растерянно крикнул Натан ему вслед.
— Думаю, вы знаете, что мне нужно, Натан. Думаю, вы это знаете, — бросил Гудрич уже из коридора.
— Ничего я не знаю! — Адвокат хлопнул дверью, тут же снова распахнул ее и прокричал в глубину коридора: — Я не знаю, кто вы такой!
Но Гаррет Гудрич был уже далеко.
3
Удачная карьера — чудесная вещь, но к ней не прижмешься ночью, когда станет холодно.
Натан закрыл дверь, сел, зажмурил глаза, прижал колбу стакан воды и оставался в таком положении несколько минут. Смутно он чувствовал, что еще услышит о Гаррете Гудриче, что инцидент не исчерпан и у него будет возможность убедиться в этом. Работать больше не получится. Кровь прилила к лицу, боль в груди все усиливалась и мешала сосредоточиться…
Он встал и, не выпуская стакан из рук, сделал несколько шагов к окну — хотелось посмотреть на синеватые отблески окон «Хелмсли-билдинг». Этот небоскреб рядом с огромным, несимпатичным зданием «Метлайф» кажется настоящей жемчужиной. Башня в форме пирамиды, что венчает крышу, придаст ему какую-то живость и элегантность. Несколько минут Натан наблюдал за потоком транспорта, который двигался к югу по двум гигантским эстакадам, переброшенным через улицу. Хлопья снега беспрерывно падали на город, окрашивая все вокруг во всевозможные оттенки белого и серого.
Каждый раз, когда Натан подходил к окну, его охватывало тягостное чувство. Во время событий 11 сентября он работал за компьютером, когда произошел первый взрыв. Ему никогда не забыть того чудовищного, полного ужаса дня: столбы дыма, окрасившие в черный цвет прозрачное небо; громадное облако из пыли и обломков обрушенных башен. Впервые за все время Манхэттен с его небоскребами показался Натану маленьким и уязвимым… Как большинство его коллег, он старался не возвращаться в разговорах к пережитому кошмару; «business as usual», что означает: «дело делается в любом случае». Однако жители Нью-Йорка говорили, что город уже никогда не станет прежним.