Последнее лето - твое и мое

Брешерс Энн

Она надела купальник, а поверх тренировочный костюм. Потом повернула от берега и побрела вдоль Главной аллеи к входу на большой пляж. Было рано и поэтому пустынно. Она сразу же пошла к своему посту, но сумки там не было. Рассматривая поверхность песка, она немного встревожилась. Ночью дул сильный ветер, и слои песка перемешались. Прилив был необычайно высоким.

Райли села на песок. Она вскользь подумала о том, что видела смутные очертания фигур Алисы и Пола. Она думала о своей сумке, которую смыло

волной и потащило на глубину. Она представила себе, как сумка намокает, становится тяжелой и опускается на дно. Она представила себе полотенце, запасной купальник, защитные очки, таблетки. Была ли сумка застегнута на молнию, или каждый из предметов найдет под водой отдельное место?

Вполне возможно, что сумку не смыло приливной волной. Ее мог кто-то найти. Ее могло смыть дальше по берегу. Она посмотрит в бюро находок. Райли всегда надписывала свои купальники несмываемым маркером. Может быть, кто-то найдет и позвонит.

Это вполне возможно, повторяла она себе несколько раз на дню. Но каждый раз, думая о сумке, Райли представляла ее себе на дне океана.

Глава восьмая

КАКОЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ТЕБЯ ПОЛУЧИТСЯ

— Ну, и каково оно — быть дома?

Рано утром Пол сидел за столом для пикника у супермаркета, пил кофе и ждал Райли. Вместо Райли вышел Итан.

— Все хорошо, — ответил Пол, глядя в кофейную чашку.

— Прошло не так мало времени, верно?

Невзирая на то, что Пол его не приглашал, Итан сел с края стола. С виду загорелый и уверенный в себе, но уверенность была напускной.

— Несколько лет.

— В твоем возрасте это немало.

Что Итан пытается сказать?

— И да, и нет, — уклончиво ответил Пол.

Итан был первым взрослым, с которым Пол бывал намеренно грубым, а теперь это вошло в привычку. В десять лет он начал подмечать слабости и ошибки взрослых, и это стало для него откровением. Райли тоже это понимала, но быстро забывала, а Пол всегда помнил. В детстве ему нравилось это чувство превосходства, но одновременно он его ненавидел. Он этим злоупотреблял, но не нарочно.

— Райли сказала, вы вдвоем сегодня утром отправляетесь рыбачить.

Пол кивнул. Ему пришло в голову, что Итан, вероятно, надеется на приглашение.

Итан был красивым и по временам забавным. Он умел говорить с разными акцентами и любил работать на публику. Бывало, он целый день говорил с русским акцентом, а на следующий день картавил, как шотландец. Райли и Алиса визжали и вопили в знак протеста, но им это страшно нравилось. Готовил Итан плохо, но тем не менее считал себя спецом. Он мог легко расплакаться и отличался забывчивостью. Когда Джуди не было дома, он давал девчонкам по три рожка мороженого. Он научил дочерей катанию на скейтборде, рыбалке и виндсерфингу.

Было

время, когда Пол, глядя в зеркало, спрашивал себя, будут ли у него такие же, как у Итана, волосы, когда он вырастет. В своей комнате он в одиночку отрабатывал акценты Итана. Размышляя о том, каким он станет мужчиной, он старался представить отца, но думал обычно об Итане.

Итан действительно знал, как быть счастливым, однако это был не тот человек, который мог бы долго служить образцом. Он хотел казаться не тем, чем был. Вот что Пол со временем осознал. Мертвые больше подходят для роли идола, чем живые.

И все же Полу, несмотря на его принципы, трудно было не любить Итана. А вот с матерью Пола все получалось наоборот.

Пол подумал о том, что было ночью на берегу. Он подумал об Алисе, и ему стало стыдно. Он гнал от себя подобные мысли. В этом проявлялась слабость, делавшая его способным понять такого, как Итан, подвластного желаниям человека, а Пол не стремился понять Итана.

Итан с надеждой посмотрел на него. Он хотел общаться с ним как мужчина с мужчиной, полагая, что они могут стать друзьями.

Было что-то в его спальне, заставившее Алису это сделать. Вот что говорила себе Алиса на следующий день. Не кровать, собственно, хотя это было нечто. Может быть, дело было в неизведанности спальни, поскольку ни один из них троих не бывал там в прошлые летние сезоны. И, хотя спальня вместе с домом находилась на острове, однако приобретала статус посольства. Будучи в одной стране, принадлежала другой.

Какой-то частью своего существа Алиса просто хотела знать. Не так уж важно было, каков будет ответ, ей просто необходимо было знать, так это или иначе.

Она в смущении помедлила, прежде чем войти в дверь. Разве он когда-нибудь стучал в дверь ее дома или ждал, пока его впустят?

— Пол?

— Я наверху.

Алиса неловкими пальцами отвела волосы со лба. По ногам забегали мурашки, хотя было никак не меньше двадцати пяти градусов. Она медленно поднялась по черной лестнице.

— Привет, — сказала она, робко остановившись на пороге.

Он повернулся к ней. Не всем корпусом, а только головой.

— Как дела? — спросила она.

Он откинулся в кресле.

— Пытаюсь писать о кантовской «Критике чистого разума». Я сейчас изучаю главу странички на полторы. Похоже, понимаю я в ней не больше, чем мамина собака понимает в «Нью-Йорк таймс».

Она сдержанно засмеялась. Раньше его самобичевание ее пленяло, но теперь она начала понимать, что это также и проявление самодовольства. Ему нравились те его свойства, на которые он сетовал. И он не говорил о качествах по-настоящему тонких.

— Так ты пишешь или стираешь? — спросила она.