Последнее лето - твое и мое
Шрифт:
Они продолжали идти по Лонливилю, однако Алиса не открывала рта, пока они не прошли молы в Оушен-Бич и к ней не вернулось желание говорить. Из всего того, что она собиралась ему сказать, странно было начать именно с этого.
— Этим летом я часто думала: я знаю, что сдерживаю себя. Знаю, что выжидаю. Знаю, что боюсь идти вперед. Но я не представляю, как попасть отсюда в другое место.
Он молчал, поэтому она продолжала.
— Иногда все это видится мне как сложный горный переход между двумя долинами. В другой
— Но это вовсе не настоящие страхи.
Он улыбнулся невеселой, но нежной улыбкой.
— В чем же настоящий страх?
— По-настоящему я боюсь того, что не захочу ехать домой.
— Знаешь, родители выставили дом на продажу, — сообщила она ему где-то восточнее Сивью.
Она говорила об этом с неохотой.
Он не мог поверить своим ушам.
— Ваш дом? Здесь?
— Да. Я здесь для того, чтобы показывать дом и потом все уладить, но все тянется так медленно. За месяц только одна женщина пришла посмотреть и даже не поднялась на второй этаж. Она спросила, можно ли снести дом и построить на его месте дом побольше.
Пол стал теребить подбородок.
— Не понимаю, зачем они его продают.
— Ну… — Она опустила голову. — Ты же свой продал.
— Но ваш дом совсем другой. Он действительно многого стоит.
— Скажи это риелтору, — заметила Алиса.
— Риелторы никогда не знают, что сколько стоит.
После каждого шага Алиса волочила большой палец ноги по песку, так что образовалась непрерывная цепочка шагов.
— Твои предки не шутят, как ты думаешь? — спросил Пол.
— Они не хотят быть здесь без Райли, — объяснила Алиса. — Неужели не понимаешь?
— Но здесь проходила ее жизнь. Я бы считал, это способ быть к ней ближе.
Алиса размышляла о днях и ночах, проведенных здесь. Отсутствие Райли ощущалось очень остро, а ее присутствие — и подавно.
— Я тоже так думаю. — Она пожала плечами. — Выбор невелик. Можно окружить себя болью или избегать ее, и пусть она тебя найдет, когда ты пытаешься заняться другими вещами.
— И это единственные варианты?
Алиса пожала плечами.
— Ты можешь придумать что-то еще?
— А ты не могла бы просто идти вперед?
Когда они проходили мимо парка Оушен-Бэй, Алиса продолжала думать на эту тему. Она отметила про себя, что никогда не заходила ни в один из этих городков, а лишь проходила мимо.
— Как бы то ни было, женщина, которая осматривала наш дом, предложила снести его, а мои родители отказались. Они сказали, что не хотят, чтобы кто-то его сносил, но риелтор сказала, что с этим ничего не поделаешь. Она сказала, что любой, кто купит дом, может его снести.
Пол покачал головой.
— Каждый год, когда возвращаешься сюда, замечаешь, что снесено еще несколько домов.
— Я почти рада, что Райли не увидит,
На побережье Пойнт Овудз Пол решил рассказать ей одну историю.
— Мой отец дружил с парнем, который потерял ногу в аварии с мотоциклом. Один раз — я тогда был еще маленьким, думаю, четырехлетним, потому что отец был еще жив — этот парень пришел к нам в дом на побережье. И, пока родители были в другой комнате, он показал мне то место, где хирург отрезал ему ногу.
— Боже мой! Зачем он это сделал? — спросила Алиса.
— Ну, думаю, этот человек не отличался здравомыслием.
— Пожалуй, да, — согласилась она.
— Но, так или иначе, я все время думал об этом. Годы спустя я, бывало, лежу в постели и со страхом думаю о том, что куплю мотоцикл и попаду в аварию.
— Я этого не знала.
— Я ненавидел мотоциклы. Как-то я сказал матери: «Никогда не куплю себе мотоцикл. — И она ответила: — Невозможно предугадать, чего захочешь, когда вырастешь».
— После этого меня стал пугать не столько сам мотоцикл, сколько мысль о том, что я могу превратиться в человека, мечтающего о нем. Меня пугала мысль о том, что я могу стать совершенно другим человеком, чуждым себе самому.
— Я это понимаю.
— Так что, когда мне было примерно девять, я написал себе письмо. Когда в мае я разбирался в доме, то нашел много всяких штук, и это была одна из них.
Ему нравилось выражение изумления на ее лице.
— Что там написано?
— Я адресовал письмо себе в будущем. «Даже если ты подумаешь, что очень хочешь мотоцикл, не покупай его, пожалуйста. — А потом я написал заглавными буквами: ПОМНИ О НОГЕ ХЕНДЕРСОНА».
Она задумалась.
— Тебе когда-нибудь хотелось иметь мотоцикл?
— Никогда.
— Осенью я снова пойду заниматься, — сказала Алиса на длинной песчаной дороге, ведущей в Санкен Форест.
— Правда? — сказал он.
Он старался не выказать удивления. Еще раньше он прочел себе лекцию на эту тему. Любить ее означало также отказаться от своих мнений и предрассудков и позволить ей стать юристом, если ей этого хочется.
— Да. Меня заставила Райли.
Он рассмеялся.
— Неужели?
— Она поймала меня за работой в «Дуэйн Рид» на 11-й авеню. Она сказала, что меня все считают умной. Моя работа ее сильно раздражала.
— Ну, ты сама сказала, что для юридического колледжа надо быть умной.
Он попытался придать голосу шутливые нотки.
— Я поступаю не в юридический колледж.
— Правда?
— Да. Я подала заявление о приеме в колледж социальной работы при Нью-Йоркском университете. Там пошли мне навстречу и приняли мое заявление, хотя было уже поздно. Седьмого августа я получила от них письмо.
— Ух ты. Ну и дела! Что ж, поздравляю.
Стараясь держать при себе свое мнение по поводу ее пригодности для карьеры юриста, он считал себя обязанным также скрывать свою радость от услышанного.