Последнее небо
Шрифт:
– Дедушка будет смотреть на дверь, – негромко пропел Джокер и вытащил из контейнера крохотную, с кулак, человеческую голову.
Пендель икнул и забыл о работе. Остальные по инерции продолжали делать каждый свое, но таращились на негра, видимо не осознавая пока реальности происходящего.
– Это прадедушка. – Джокер достал следующую голову, с виду точь-в-точь как предыдущая. – Он сильный. Он будет смотреть на север.
Сказано – сделано.
«Прадедушку» повесили в северном углу. Просто подвесили на крюк за петлю, свитую из его длинных волос.
– Это тоже прадедушка. Со
Прадедушек оказалось четыре штуки. По одному в каждый угол. А еще нашлось в ящике трое дядьев, племянник, «совсем слабенький, он молодым умер», и «Самый Большой Прадед» – этот даже с виду был не похож на других. Хотя бы потому, что длинные его космы, свитые в петлю, были абсолютно седыми.
– Самый Большой Прадед будет смотреть везде, – торжественно оповестил всех Джокер. Вскарабкался на крышу полусобранного вертолетного корпуса и подвесил Прадеда точно в центре модуля.
После чего развернулся к Пенделю и как ни в чем не бывало отрапортовал:
– Личные дела закончил. Готов к выполнению задания.
– Ну так и выполняй, – рявкнул растерявшийся Пендель. – На корпусе еще конь не валялся.
Присказки насчет коня Джокер, может, и не понял. Однако честь отдал лихо и действительно вернулся к работе.
Вскоре после знакомства с «дедушками» шум в лесу услышали все.
Он походил на рев вертолетных двигателей. Очень походил. Вот только приближался не с неба, как полагалось бы, а не то снизу, не то сбоку. Потом ожили лучеметы.
Про вертолет забыли. Разобрали оружие. Заняли заранее присмотренные места. Разумеется, в модуле бояться нечего, но все же с тяжелой винтовкой под рукой чувствуешь себя намного увереннее. Особенно под пристальным взглядом «дедушек», слушая, как ревут неподалеку двигатели машины, которой просто не может быть здесь.
Время не шло. Оно еле-еле ползло, позевывая, почесываясь, жалея, похоже, о том, что не может остановиться совсем.
На характерные звуки выстрелов наложились вдруг человеческие голоса. Невнятные пока, но узнаваемые. Вот Кинг заорал. А это Крутой и Пуля опять выясняют отношения. Крутой и Пуля. Которые сидят здесь же, в модуле, и молчат. Как-то особенно молчат.
– Всем оставаться на местах, – рыкнул Айрат. Обвел взглядом бойцов и отвел глаза. Если у него такое же синюшно-бледное лицо, боевой дух в отделении должен вот-вот уйти в минуса. Командиру бояться не пристало.
А как тут не бояться? Он услышал свой голос снаружи и прекрасно понял всю особенность молчания Пули и Крутого.
Тихий, что, и об этом знал?
Нет. Не мог. Он ведь и сказал, что не знает. Просто перестраховался.
В стену модуля начали долбить. По-прежнему ревел вертолет. Переговаривались люди. Лучеметы… еще стреляли. А может, звуки стрельбы воспроизводили невидимые лесные пересмешники? Есть такие птички на Земле. Маленькие. Маленькая птичка может голову разбить, стучась в эти стены, – даже Джокер ни звука не услышит.
– Оно большое, – сказал негр, словно услышав Мысли Пенделя. – Но дедушка смотрит на юг. Оно сюда не придет.
Зря он сказал «оно». Суеверная дрожь пробрала до кончиков пальцев. А в стену продолжали долбить.
Пендель
О тварях во множественном числе можно было говорить с уверенностью, потому что в стены модуля бились уже со всех сторон. Снаружи продолжали переговариваться люди, и по-прежнему ревел вертолет, странным образом не заглушая человеческих голосов, однако страха уже не было. Нельзя же, в самом деле, до бесконечности бояться.
Тем более что «дедушки» бдили, пялясь в пространство перед собой стеклянными глазами. Айрат надеялся, что глаза стеклянные. Во всяком случае, ему никогда не доводилось слышать о мумиях, сохранивших глазные яблоки.
Башка и Джокер уже вернулись к сборке вертолетного корпуса. Пуля с Крутым держали под прицелом входной люк, а Костыль маялся над двигателем. Там дел-то было всего ничего, но у парня все валилось из рук. Тихий, шайтан! Себе бы и забирал этого красавца. Самый бесполезный боец во всем взводе. Как его не уволили, уму непостижимо! Умудрился ведь пройти все тесты, на Веронике выжил, на Весте не подох, в модуль, когда с «Покровителя» бежали, первым запрыгнул. Лучше бы Тихий вместо Фюрера Костылю шею свернул.
Пижон высказывал предположение, что Костыля в армии из-за внешности держат. Он, мол, настоящий киношный десантник. Десантники в кино бывают двух видов. Одни – расхристанные, патлатые, с трехдневной небритостью, в бронежилете на голое тело. Такие посылают командиров куда хотят, в одиночку совершая подвиги. Другие – дисциплинированные. А еще чистенькие, вроде Пижона, с короткой «пилотской» стрижкой и в броне с головы, на которой гермошлем, до пят – ботинки армированы титаном. Костыль совмещал в себе оба типа. Приказы выполнял с ленцой, но стригся коротко. Уставной формой одежды иной раз пренебрегал, но всегда был чисто выбрит. Ботинки у него, как у всех, были армированы, однако совершать подвиги он не рвался.
И плеер этот его вечный…
Айрат вспомнил о своем плеере, оставшемся на «Покровителе», и его неожиданно разобрала злость на Костыля. Страшно захотелось дать тому по смазливой морде, а потом пинать лежащего, пока не сдохнет. Или… это, пожалуй, даже лучше – вышвырнуть его на улицу. Подкормить зверушек.
Желание это становилось все сильнее. Айрат угрюмо возился с двигателем, представляя себе, как снова и снова бьет Костыля ногами. По лицу. Поднял глаза и натолкнулся на ненавидящий взгляд.
– Сука… – выдохнул Костыль, поднимаясь.
Айрат встал молча.
Он успел заметить, как Пуля обернулся, рывком вскидывая винтовку. Если и выстрелит, то в Костыля. Его убить – всем лучше станет. А потом встретился глазами с Прадедом. И замер, глядя в мертвое, сморщенное лицо.
Костыль стоял напротив. Смотрел на мумию неотрывно. Пуля глядел на Прадеда, лежа…
– Все уже, – негромко сказал Джокер.
Пендель вздрогнул, шевельнул плечами, разгоняя противных мурашей, что забегали по спине. Костыль сглотнул и снова склонился над двигателем. Пуля отвернулся к дверям.