Последнее пророчество

В ясный день остров виден с материка — длинный гребень поросшего лесом холма закрывает горизонт на юге. Рыболовные суда иногда проходят вдоль его берегов, и рыбаки бросают взгляд на заброшенные руины некогда величественного строения на вершине холма, но к острову никогда не пристают. Там нет ничего, что могло бы их заинтересовать, только жалкие пучки пыльной травы, а на вершине холма со срезанной вершиной — посаженные кругом оливковые деревья. Кроме того, каждому моряку доводилось слышать рассказы об острове — о колдунах, умеющих вызывать бури и разговаривать с животными, о летающих людях. По собственной воле никто и не подумает

забираться в такое место. Остров называется Сирин. Давным-давно здесь поселились странники, они-то и выстроили высокие каменные стены на вершине холма и посадили тенистые оливы. У развалин нет ни крыши, ни пола — внизу лишь трава да камни. В высоких окнах отсутствуют стекла, а широкие дверные проемы пусты. Однако все это — не следы разрушений. Таким задумали строение люди, создавшие его. Дерево не сгниет, черепица не обвалится. Никто не разобьет стекло и не закроет двери. Вытянутое помещение продувают ветра, освещает солнце, время от времени его заливают дожди. Это ведь и не дом вовсе, а место для встреч и песен, место, которое так легко покинуть.

И вот после многих лет забвения на острове вновь раздались звуки шагов. Женщина поднималась по длинной крутой тропе к вершине холма. Непонятно, как она попала на побережье — в бухте не было видно причалившего судна. Женщина была одета в простую выцветшую мантию из шерсти, ноги ее были босы, а седые волосы коротко подстрижены. На потемневшем лице — следы треволнений и прожитых лет. Стара ли она? Никто не взялся бы ответить. На лице седовласой странницы сияли ясные живые глаза, а тело ее казалось сильным и гибким, как у девушки. Дыхание совсем не сбилось, пока женщина шла по тропе.

У подножия холма протекал чистый ручей, и путница остановилась, чтобы напиться. Затем она двинулась дальше и, проходя мимо переплетенных стволов олив, легко коснулась рукой шершавой коры. Вошла через пустой дверной проем и остановилась в зале под открытым небом. Женщина пристально рассматривала все вокруг и вспоминала о тех временах, когда залу заполняли люди. Они пели вместе; женщина ощущала, что песня заполняет ее душу, и желала, чтобы музыка никогда не кончалась. Но есть пора для песен, и есть время для ожидания. И вот все начинается снова.

Женщина прошла через центр залы и посмотрела через высокие пустые окна на океан внизу. Потревоженная вторжением ящерица скользнула в щель каменной кладки. Тучи закрыли солнце, и тень упала на женщину.

Она — первая. Скоро к ней присоединятся остальные. Потому что пришло время жестокости.

Мариус Симеон Ортиз галопом взлетел на вершину низкого холма и лишь там позволил задыхающейся лошади остановиться. Перед ним расстилалась широкая прибрежная равнина, внизу шумел океан. Совсем близко, не более чем в часе езды, находилась его цель, его награда, его врата к славе — город Арамант.

Ортиз привстал в седле и замер, всматриваясь молодыми зоркими глазами в далекие очертания. Разведчики донесли, что у города нет крепостных стен. Действительно, никаких следов защитных укреплений. В гаснущем вечернем свете Арамант лежал перед Ортизом беззащитный, словно упитанная несушка. Капитан с шумом подъехал к своему командиру; его лицо расплылось в улыбке, когда он увидел, что конец долгого похода близок. Фургоны с провиантом почти опустели, и последние три дня солдатам приходилось довольствоваться весьма скудным рационом. Но в Араманте фургоны вновь будут наполнены. Оси их низко прогнутся под тяжестью груза на пути домой.

Ортиз повернулся в седле и с удовольствием отметил, как четко движется его войско. Примерно тысяча человек, из них триста двадцать —

конных, продолжали подъем. За ними катились запряженные лошадьми повозки, в которых были сложены палатки, клетки, продовольствие для людей и корм для животных. Шестьдесят фургонов и в два раза больше лошадей — при перевозке тяжелых грузов животным необходимо давать отдых. Ортиз хоть и был юным, однако рисковать не любил. Ни одна захромавшая лошадь не должна замедлить продвижение войска.

Ортиз поднял руку. Безмолвный сигнал полетел от эскадрона к эскадрону — люди и животные со вздохом облегчения остановились. Шел девятнадцатый день похода. Все устали, дом остался далеко, а успех набега вызывал сомнения. Только воля командира поддерживала людей — только уверенность Ортиза в том, что самый дальний поход в истории Домината принесет им заслуженную награду. Путешественники давно рассказывали о преуспевающем мирном городе на равнинах. И юный Ортиз послал разведчиков, чтобы проверить эти слухи. Арамант был богат и беззащитен. «Насколько богат?» — спросил разведчиков Ортиз. Ответ превзошел самые смелые ожидания. «Десять тысяч. А может, и больше». Десять тысяч! Еще никому из полководцев не удавалось привести в Доминат столько пленников. Ортизу исполнился всего двадцать один год, но сегодня он крепко держал в руках свое будущее — его ожидают слава и почет. А когда-нибудь он непременно получит и главную награду. Однажды Доминатор назовет имя своего наследника, своего приемного сына. И Мариус Симеон Ортиз имел смелость надеяться, что именно он преклонит перед ним колени и произнесет: «Доминатор! Отец!» И все же сначала следовало собрать урожай в Араманте и благополучно доставить его домой. Ортиз обернулся, чтобы еще раз взглянуть на далекий город, над которым сгущалась ночная тьма и где уже зажигались огни. Пусть себе спит спокойно еще одну ночь, подумал Ортиз про себя. С первыми лучами солнца я отдам приказ, и мои люди исполнят свой долг. Арамант будет сожжен, а десять тысяч мужчин, женщин и детей станут рабами Домината.

Кестрель Хаз вместе с прочими членами семьи стояла в толпе гостей. Семилетняя сестренка Пинто, беспокойная, как воробушек, вертелась и ерзала рядом. Обряд помолвки проходил на городской арене, где возвышалась древняя Поющая башня. В честь праздника основание башни украшали зажженные свечи. Легкий ветерок постоянно задувал их, и мать невесты, госпожа Грис, с большим рвением относившаяся к церемонии, потихоньку зажигала их вновь. Ветер заставлял Поющую башню гудеть нежным однообразным звуком.

Кестрель совсем не интересовал обряд; она слушала голос башни, и, как обычно, он успокаивал ее.

Пие Грис исполнилось пятнадцать, как и Кестрель. В сиянии свечей Пиа выглядела такой хорошенькой… Юноша, за которого ей предстояло выйти замуж, Таннер Амос, казался подавленным. «Зачем Пиа выходит за него?» — подумала Кестрель. Откуда она знает, что сможет любить его вечно? Таннер выглядел неуверенным в себе, робким и юным. Однако ему уже исполнилось пятнадцать — возраст, в котором молодые люди могут жениться. К тому же начинался сезон свадеб.

Кестрель нахмурилась, тряхнула головой и отвела глаза от юной пары. Внезапно она встретилась взглядом со старшим братом Пии — Фарло и осознала, что парень пристально смотрит на нее. Это рассердило Кестрель. Последние несколько недель Фарло повсюду таскался за ней и глядел с безнадежной тоской, словно хотел начать разговор и в то же время надеялся, что Кесс заговорит первой. А почему она должна разговаривать с ним? Кестрель нечего было сказать Фарло. С какой стати все должны искать себе пару? И ведь пока Фарло не начал так глупо таращиться на нее, Кестрель неплохо к нему относилась.