Последнее прощение
Шрифт:
Этот комитет посещал все владения в пределах парламентских земель и, в зависимости от их размеров, облагал налогом, средства от которого шли на покрытие военных расходов. Круглоголовые решили, что, если сэр Джордж все еще с ними, он заплатит налог, а если откажется, это будет считаться объявлением войны.
Задержавшись из-за дождей, оценочный комитет однажды к вечеру все же прибыл с инспекцией. Как всегда безукоризненно вежливый сэр Джордж пригласил приехавших в холл Старого дома, где они переминались с ноги на ногу, пока с их одежды и ножен капала вода, и предложил по глотку эля. С
— Сэр Джордж, это викарий Уэрлаттона, преподобный Верный До Гроба Херви.
Херви дернул головой, заискивающе улыбаясь владельцу замка. Верный До Гроба все еще не добился почестей и богатства, но радовался хотя бы тому, что стал членом оценочного комитета, чем был обязан сэру Гренвиллу Кони, которому, в свою очередь, эту мысль подсказал Эбенизер Слайз. Верный До Гроба произнес свое традиционное приветствие, с которым входил в те дома, где рассчитывал получить налог.
— Да пребудет Господь в этом доме.
— Воистину, — сказал сэр Джордж.
В этот момент в холл впорхнули смеющиеся Кэмпион и Кэролайн. Обе девушки переоделись к раннему обеду, и Кэмпион блистала в платье из красного шелка с отделкой из муслина. Гостям она сделала вежливый неглубокий реверанс.
Сэр Джордж ни на секунду не запнулся. — Моя дочь Кэролайн и моя племянница леди Генриэтта Крид.
Ложь насторожила Кэмпион. Продолжая улыбаться, она посмотрела на гостей и в слабом свете фонарей увидела худое желтоватое лицо из прошлого. Преподобный Верный До Гроба Херви смотрел на нее, его кадык прыгал вверх-вниз, будто крыса, попавшая в мешок с ячменем. Он открыл рот, чтобы заговорить, но сэр Джордж опередил его, указав девушкам на соседнюю комнату.
— Через секунду я присоединюсь к вам, милые дамы.
Кэмпион побледнела, рука сжимала висевшую на цепочке печать. В комнате она прислонилась к задрапированной полотном стене.
— Он меня узнал! Он меня узнал!
— Кто?
— Священник.
Сэр Джордж решительно отмел ее страхи.
— Дорогая моя! Это невозможно! Волосы, одежда — у тебя все другое. Все. Он меня спросил. Я объяснил, что ты моя племянница из Лестершира, и он сказал только, что ты напоминаешь ему одного человека, которого он когда-то знал. Успокойся!
Но Кэмпион не успокаивалась.
— Он узнал меня!
— Да нет же. А если и да? Не имеет значения. А теперь, прежде чем ты отправишься к Маргарет, вызываю тебя на партию в криббидж.
Судя по всему, сэр Джордж был прав. Из Уэрлаттона не доходило никаких слухов, что пропавшую дочь Мэттью Слайза видели в Лэзене. Шли дни, и Кэмпион сочла, что Верный До Гроба так и не узнал ее, даже смеялась над собой.
В Лэзене, в отличие от Уэрлаттона, действительно много смеялись. Особенно на Рождество, когда сэр Джордж, оторвавшись от книг, наблюдал за тем, как в большой зал волокли огромное рождественское полено. В предвкушении пиршества пульс Лэзена, замиравший на зиму, снова учащался. Рождественский день отдавался в безраздельное распоряжение церкви, а потом праздник вспыхивал в полную силу и продолжался до Двенадцатой
Накануне Рождества в замок съехались гости. Забыв на время праздника о своих распрях с Лэзендерами, прибыли граф и графиня Флит вместе с сэром Саймоном и леди Перро, ближайшими соседями Лэзендеров с севера. Пожаловала дюжина джентри с семьями, пригласили и деревенских жителей, арендаторов, слуг, чтобы заполнить весь огромный зал. В эту ночь все должны были пировать, смеяться, пить, а под утро сэр Джордж по традиции должен был затянуть песню в помещении для слуг.
Все это привело Кэмпион в сильное возбуждение. Жаль, что в замке не было Тоби, но даже и без него она решила повеселиться в этот Сочельник. Она выбрала свое любимое голубое платье, а к вечеру, когда Инид, горничная хозяйки, укладывала Кэмпион волосы, явилась и сама леди Маргарет.
Критически оглядев платье, леди Маргарет осталась довольна.
— Ты очаровательна, Кэмпион.
— Спасибо, леди Маргарет.
— Не меня надо благодарить, а твоих родителей.
Леди Маргарет понаблюдала за манипуляциями с волосами Кэмпион. В свете свечи четко обрисовывалась линия подбородка. Удивительно, что такие увальни, как Мэттью и Марта Слайз, смогли произвести на свет подобную красавицу, а красота Кэмпион была поистине необыкновенной. Она словно притягивала людей. Впрочем, леди Маргарет не была бы сама собой, если бы не сопроводила комплимент критикой.
— Грудь у тебя все еще слишком мала.
— Вы же сами не даете мне возможности сделать ее пышнее, — улыбнулась Кэмпион, глядя в зеркало на леди Маргарет.
— Ох, дитя. Не надо было тебе выходить замуж за этого жуткого человека. И не пугайся сегодня вечером.
— Не пугаться.
— На Рождество Джордж всегда напиваеся. Это семейная традиция. Потом он отправляется на половину для слуг и затягивает весьма сомнительные песни. Уж и не знаю, где он им научился. Думаю, что ни в одной из своих книг он их конечно же найти не мог.
Инид с полным ртом шпилек промычала, что будто бы отец сэра Джорджа научил этим песням своих сыновей.
— Охотно верю, Инид, — фыркнула леди Маргарет. — Мужчины вечно напиваюся на Рождество. Не сомневаюсь, что и Иосиф был весьма надоедлив, когда появлялся на свет младенец Иисус.
С этой не допускающей возражений фразой она вышла из комнаты, поспешив на громкие крики, возвещавшие о прибытии новых гостей.
Инид подкрасила веки Кэмпион ламповой сажей, едва коснулась щек румянами и отступила на шаг.
— Вы, правда, очень красивы, мисс Кэмпион.
— Твоя заслуга, Инид.
Кэмпион посмотрелась в великолепное венецианское зеркало в серебряной оправе, и то, что предстало ее взору, поразило ее. Она улыбнулась при мысли о том, что сказали бы Эбенизер, Скэммелл и Гудвайф, если бы увидели ее сейчас: свободно ниспадающие золотые локоны, увитая серебром и лентами голова, почти полностью обнаженные плечи над шелковым воротом. В этот день было на ней и кое-что новое — сапфировые сережки, которые перешли в ее собственность по настоянию сэра Джорджа. Леди Маргарет проколола ей уши, сначала заморозив их льдом, а потом проткнув одолженным у кожевника шилом.