Последнее прощение

Келлс Сюзанна

Кэмпион забавлял этот внезапный поворот в обычно воинственных настроениях леди Маргарет.

— А почему тогда вы избрали сторону короля?

— Я, дорогая? В моей семье никогда не было повстанцев, и я не собираюсь становиться первым.

Они вернулись в длинную галерею, и леди Маргарет скорбно смотрела на книгу, втиснутую в раму, которая должна была помочь ей скрепить страницы. В переплетном деле леди Маргарет особого успеха пока не добилась.

— Да и потом, король есть король, пусть даже он и дурак. Дело не только в этом, — нахмурилась она. — С тех пор, как началось это восстание, из всех углов полезла всякая нечисть. Мне не хочется, чтобы мной правили баптисты, анабаптисты или еще кто-нибудь в том же духе! Они

будут требовать, чтобы я вымылась в ванне, и назовут это религией!

Она покачала головой.

— На самом деле, милая, мне очень жаль, что война вообще началась. Если бы королева Елизавета была благоразумна и родила сына, у нас на троне не было бы этих жалких шотландцев. Да, у нас должен быть король, но почему он должен быть шотландцем — это выше моего понимания. — Она подняла мушкетон, из которого так и не был произведен выстрел, и печально посморела на него, — Может, я хоть кролика подстрелю.

Все было так сложно. Часть знати оказалась на стороне парламента, а кое-кто из простонародья поддержал короля. Король был шотландцем, но шотландцы, признававшие Карла своим королем, равно как и королем Англии, послали армию против своего монарха. Одни говорили, что война ведется против введенного королем незаконного налогообложения, другие — что цель — помочь парламенту захватить власть, по праву принадлежащую королю, третьи — что война ведется из-за того, какую религию навязать Англии. Сосед сражался против соседа, отец против сына, а солдаты, захваченные в плен в бою, весело переходили на сторону противника чтобы избежать тюрьмы.

В тот же вечер Кэмпион поговорила с полковником Вашингтоном, которому доводилось принимать участие в религиозных войнах в Северной Европе. Он был весьма оптимистично настроен по поводу боевых действий.

— Эта война не принадлежит к числу страшных, мисс Кэмпион. Настоящей мерзости нет.

— Что значит мерзости?

Он искоса посмотрел на нее, поглаживая маленькие усы.

— Большой ненависти нет. Да, конечно, мы сражаемся, и люди погибают, но мы не видим того, что было в Германии. — Он покачал головой. — Я видел, как вырезали целые города. Весьма неприглядно, весьма! — Он смотрел в кружку с элем. — Имейте в виду, если война затянется надолго, она может стать очень кровавой. Очень, очень кровавой. — Он допил эль. — Я отправляюсь спать, дорогая моя, и полагаю, вы вряд ли сегодня вечером осчастливите старика.

Она засмеялась. Это стало уже старой привычной шуткой. В жизни замка полковник Вашингтон в некоторых отношениях заменил сэра Джорджа.

Сэр Джордж Лэзендер находился в Оксфорде, где король созвал свой парламент. Все его члены, собравшиеся в зале колледжа Крайст-Черч, были раньше членами старого парламента, но сохранили верность королю. Сэр Джордж поехал, хоть и знал, что этот оксфордский «парламент» не имеет никакой реальной власти и является не более чем инструментом, призванным придать указам короля видимость законности. А еще он поехал потому, подозревала леди Маргарет, что ему хотелось покопаться в университетских библиотеках, и потому, что ему не хватало политических сплетен, без которых он остался после того, как покинул Вестминстер.

В начале апреля сэр Джордж написал, что, если полковник Вашингтон сможет выделить сопровождающих, Кэмпион могла бы приехать в Оксфорд в мае. Можно было договориться с врачами и адвокатами. К тому же как раз собирался церковный суд, и Кэмпион могла бы аннулировать свой брак с Сэмьюэлом Скэммеллом. Ее смущала необходимость доказывать свою девственность, но она это сделает. Не считая набега Этелдина, апрель выдался хороший. Дожди были обильные, травы зеленели, становилось все теплее и теплее. Кэмпион училась ездить в дамском седле, но полковник Вашингтон не отпускал ее далеко от замка и настаивал, чтобы ее сопровождали офицеры. Она обследовала нижнюю часть долины или дорогу, ведущую в близлежащие холмы, где уже тучнели

овцы. Выдавались дни, когда небо было почти совсем ясным, только несколько белых облачков собиралось в вышине, но свежий ветер обещал и их разогнать и открыть ей безоблачную синеву мечты. Река жизни медленно несла Кэмпион по тому, напоминавшему уэрлаттонский, пруду, где Тоби смотрел на нее сквозь ситник. Иногда она вспоминала об этом и смеялась. Порой она бросала взгляд на печать у себя на шее. Драгоценность стала столь привычной, что она нередко забывала о скрытой в ней тайне. Вот когда кончится война, говорила леди Маргарет, когда король победоносно возвратится в Лондон, а сэр Гренвилл Кони окажется в числе побежденных, вот тогда, и только тогда, они смогут заставить его раскрыть тайну.

Окончание войны казалось таким далеким. На севере зашевелились шотландцы, отвлекая внимание короля от Лондона, и Кэмпион смирилась с тем, что ей придется отложить разгадку тайны печати.

А потом, подобно тому, как спокойное течение могут взбаламутить хлынувшие холодным бурным потоком талые воды, с ужасающей внезапностью нагрянула война.

20 апреля, накануне Пасхи, о ее приближении возвестил стук копыт во дворе замка, крики, топот сапог по лестнице Нового дома. Дверь в длинную галерею была распахнута настежь.

Кэмпион и леди Маргарет обернулись. В дверях стоял высокий человек, одетый в кожу и доспехи. Кэмпион вскрикнула первой:

— Тоби!

Не будет врачей, повитух и адвокатов в Оксфорде. Не будет и свадьбы. Король распустил парламент, а его войско двинулось навстречу шотландцам, но не это заставило Тоби и сэра Джорджа спешно вернуться в Дорсет. Парламент, лондонский парламент, издал указ, по которому все земледельческие графства, житницу страны, следовало очистить от роялистов, чтобы обеспечить в этом году Лондон пшеницей, говядиной, бараниной, фруктами и элем. Войскам был отдан приказ сосредоточиться на очистке западных территорий. Один из шпионов, которыми кишели оба лагеря, послал сообщение королю. Для сэра Джорджа то были горькие новости. Замок Лэзен предполагалось захватить, начав осаду на Пасху, и сэр Джордж и Тоби устремились домой, прихватив поспешно собранное пополнение. Надо было успеть в замок до того, как противник сожмет кольцо.

Сэр Джордж вошел следом за Тоби в галерею, а за ними появился и полковник Вашингтон. Леди Маргарет поднялась им навстречу.

— Кэмпион, ты должна уехать.

— Нет!

— Да! Джордж, она сможет остановиться у Тэллиса в Оксфорде?

Сэр Джордж согласился:

— Сможет. Но не лучше ли отправить ее подальше?

Кэмпион покачала головой.

— Нет!

— Вы никуда не поедете, мисс Кэмпион. Поздно. — Полковник Вашингтон смотрел сквозь широкое окно. Лицо его было уныло. — Проклятые красномундирники подошли слишком быстро. Простите, ваша милость.

Из деревни в замок торопились жители. За мельницей и домами, в лэзенских полях, Кэмпион увидела круглоголовых. Неприятельские всадники, чьи сцепленные доспехи напоминали панцирь омара (они прикрывали торс, бедра и руки), следовали за своим знаменосцем по дальней стороне лэзенского ручья. Сэр Джордж удрученно посмотрел на полковника Вашингтона.

— Вы не знали, что они так близко?

— Не знал, сэр Джордж. Я ежедневно высылал патрули, но, мне кажется, они появились из южных лесов. Там целую армию можно спрятать.

— Из Уэрлаттона? — спросила Кэмпион.

— Откуда-то оттуда, мисс Кэмпион, — ответил Вашингтон.

Ростом он был невелик, но теперь, излучая уверенность, он будто вырос. Он подошел к камину и остановился под гордой обнаженной Дианой.

— Они не предполагают, что этот орешек им не по зубам. Наши ребята в хорошей форме. — Он имел в виду обитателей Лэзена, которых обучили стрельбе из мушкета и обращению с пикой, увеличив тем самым гарнизон до внушительных размеров. — Да, думаю, мы заставим их пожалеть о безрассудстве.