Последнее слово техники. Черта прикрытия
Шрифт:
– Прекратите! – закричала она.
Стена над дырой треснула, появилась трещина в потолке, который стал проваливаться, сверху повалились солома и глина. Пыль забила Сма рот и нос. Она с трудом поднялась на ноги и чуть не выбросилась из окна, отчаянно пытаясь глотнуть свежего воздуха.
– Прекратите, – прохрипела она, кашляя от пыли.
Автономник спокойно подплыл к Сма, отгоняя пыль от ее лица плоскостным полем и подпирая провисший потолок тонкой колонной. Оба компонента поля были темно-красными – признак удовольствия.
– Ну-ну, успокойтесь, – сказал Скаффен-Амтискав,
Тело второго человека лежало, точно красный мешок, в облаке пыли. Вокруг столпились всадники, недоуменно смотревшие на груду костей. Они даже не успели обнажить мечи, а дочери хозяина гостиницы – которых привязывали к двум вьючным животным – даже не успели понять, что это такое лежит на земле, и снова завопить, как что-то просвистело мимо плеча Сма, направляясь к людям на площади.
Один из воинов закричал и, размахивая мечом, устремился к дверям гостиницы. Ему удалось сделать только два шага. Он еще продолжал кричать, когда ножевая ракета, вытянув поле, отделила его голову от плеч. Крик превратился в звук, похожий на порыв ветра, потом густая жидкость, булькая, хлынула из трахеи, и тело повалилось на землю.
Двигаясь и поворачиваясь быстрее, чем любая птица или насекомое, ножевая ракета почти невидимо для глаза описала круг, пройдясь по всем всадникам со странным щебечущим звуком.
Семь наездников – пятеро стояли, двое так и не выбрались из седла – оказались в пыли, превратившись в четырнадцать кусков плоти. Сма попыталась прикрикнуть на автономника, чтобы тот остановил ракету, но воздуха все еще не хватало, и к тому же ее стало рвать. Автономник похлопал ее по спине.
– Ну-ну, – с тревогой в голосе произнес он.
На площади обе девушки соскользнули на землю с вьючных животных – убив воинов, ракета заодно разрезала их путы. Автономник удовлетворенно вздрогнул.
Один из воинов уронил меч и пустился наутек. Ножевая ракета пронзила его насквозь, потом заложила вираж – в воздухе словно нарисовался красный зигзаг – и рассекла шеи еще двух спешившихся всадников. Те мгновенно рухнули в пыль. Оставался последний. Животное под ним встало на дыбы перед ракетой, обнажило клыки, выставило когти и принялось бить ногами перед собой. Ракета прошла сквозь его шею и попала прямо в лицо всаднику.
Пролетев еще немного, ракета замерла в воздухе. Обезглавленное тело всадника соскользнуло с умирающего, охваченного судорогами животного. Ракета медленно развернулась – точно обозревала плоды своих недолгих трудов – и поплыла назад к окну.
Дочери хозяина гостиницы упали в обморок.
Сма вырвало.
Животные, обезумев, с воем скакали по площади; двое волочили за собой то, что осталось от их наездников.
Ракета развернулась и боднула одно из взбесившихся животных в лоб – иначе лежащие без сознания девушки были бы растоптаны. Потом она уволокла обеих подальше от жуткой сцены, к дверям, где лежало тело их отца.
Наконец стремительное маленькое устройство – на нем не было заметно ни пятнышка – легко поднялось к окну и, аккуратно обогнув то, что исторгла из себя
– Мерзавец! – Сма попыталась ударить автономника, потом пнуть его; наконец она подняла табуретку и шарахнула ею по корпусу машины. – Мерзавец, выродок, убийца!
– Сма, вы же сами просили сделать что-нибудь, – резонно возразил автономник, оставаясь неподвижным среди вихря пыли и продолжая поддерживать потолок.
– Мясник херов!
Она шарахнула столом по его спине.
– Госпожа Сма, что за выражения!
– Мерзавец, негодяй, я ведь говорила – прекрати!
– Правда? Говорили? Значит, я не расслышал. Извините.
Она замолчала, поняв, что в голосе машины совсем не слышно раскаяния. Стало ясно, что у нее есть две возможности. Можно биться в истерике, рыдать и надолго выйти из строя – и, возможно, до конца своих дней переживать этот контраст между холодной расчетливостью автономника и своей истерикой. Или же…
Сма глубоко вздохнула, успокаивая себя, потом подошла к автономнику и хладнокровно сказала:
– Хорошо… считайте, что на этот раз все сошло вам с рук. Можете вспоминать об этом с удовольствием. – Она прикоснулась рукой к плоской боковине автономника. – Да, с удовольствием. Но если это случится еще раз…
Она легонько ударила его по боковине и прошептала:
– Вы – металлолом, ясно?
– Абсолютно ясно, – сказал автономник.
– Мусор, запасные части, хлам.
– Нет, пожалуйста, не надо, – вздохнул Скаффен-Амтискав.
– Я серьезно. С сегодняшнего дня вы будете использовать силу по минимуму. Ясно? Договорились?
– И то и другое.
Она повернулась, подняла свою сумку и направилась к двери, заглянув в соседнюю комнату через дыру, проделанную первым из убитых. Его тело так и осталось впечатано в стену. Кровь вокруг отверстия-кратера напоминала вылетевшую лаву.
Сма оглянулась на машину и плюнула на пол.
– Сюда направляется «Ксенофоб», – сказал Скаффен-Амтискав, внезапно появившись перед ней; корпус его сверкал на солнце. – Это вам.
Он вытянул поле, протягивая женщине небольшую гирлянду из ярких цветов.
Сма наклонила голову, и машина набросила цветы ей на шею, наподобие ожерелья. Затем женщина встала, и они вместе направились к замку.
Верхняя часть донжона была закрыта для публики: здесь из башни торчали антенные мачты и два медленно вращающихся радара. Когда туристы скрылись за изгибом галереи, Сма и машина остановились перед толстой металлической дверью двумя этажами ниже запретного пространства. Автономник с помощью электромагнитного эффектора отключил сигнализацию и открыл электронные замки, потом завел поле в механический замок, пошевелил язычки и распахнул дверь. Сма проскользнула внутрь. Машина вплыла следом, после чего закрыла и заперла дверь. Они поднялись на широкую крышу, загроможденную стойками антенн, оказавшись под бирюзовым небом. Крохотная ракета-разведчик, которую автономник выслал вперед, вернулась и втянулась в него.