Последнее слово за мной

Полякова Татьяна Викторовна

Паспорт у Кирилла, если моим рассказом заинтересуются в милиции, очень возможно, что он заготовил весьма правдоподобную версию происходящего, а со мной сразу же решит поквитаться. У него фотография сбитого мужчины и свидетели, я в чужом городе, и на помощь рассчитывать не приходится. И с какой стати в милиции должны верить мне, а не тому же Кириллу, который, ко всему прочему, адвокат (хотя утверждать с уверенностью не берусь). Да, веселенькое дельце…

Есть еще вариант: попытаться сбежать с паспортом Полины. Кирилл будет меня искать и преуспеет в этом. О том, чтобы остаться в России

с чужим паспортом, не может быть и речи. Как я устроюсь на работу? Да и жить с оглядкой всю жизнь — дело не из приятных…

— Ну вот и решили, — пробормотала я, поднимаясь с бревна.

В этот момент двери дома распахнулись, и на крыльцо вышли Алексей Петрович, Кирилл и их гость. Они обменялись рукопожатиями, гость сел в машину и отбыл, махнув на прощание рукой. Кирилл и Алексей Петрович дождались, когда машина скроется за воротами, и вернулись в дом, а я смогла убедиться, что мой «муж» выглядит совершенно здоровым и на своих двоих передвигается без труда.

Решив, что увидела достаточно, я пошла к машине. С журналом Андрей покончил и теперь дремал.

— Домой? — спросила я, устраиваясь рядом.

— Полчасика еще придется покататься, — вздохнул он, посмотрев на часы.

— Давай покатаемся, — пожала я плечами.

— Куда? — спросил он, заведя машину. — Направо, налево?

— Куда хочешь, — отмахнулась я. Он выехал на центральную улицу, свернул направо и начал спускаться к реке.

— Сделаем круг, — объяснил лениво, — и домой. Как раз по времени получится.

Ближе к реке дома в основном были деревянные, двухэтажные, реже вовсе в один этаж. Покосившиеся заборы, собаки, заливисто оповещавшие о себе из-под каждой подворотни, ленивые коты на крылечках. Я наблюдала в окно за чужой жизнью, заглядывая в калитки, точно в замочную скважину, а думала о своем.

— Ты когда пакет отдашь? — нерешительно спросил Андрей, косясь на меня.

— А когда надо?

— Завтра — крайний срок…

— Значит, завтра и отдам. — Я кивнула, а Андрей посмотрел недоверчиво и тоже кивнул. Кашлянул и сказал, как видно, желая сменить тему:

— Вот ведь Гарлем, скажи, а?

— Да, улица выглядит нерадостно.

— Какая уж тут радость — воду с колонки таскать. В некоторых домах до сих пор печки топят. Дикость… — Он покачал головой в крайнем возмущении. — Двадцать минут ходьбы от центра, а точно в глуши какой…

— Да здесь почти никого не осталось, — решила я его утешить. — Организации да стоянки… или просто руины. Половина домов уже нежилые.

— Сашка говорит, снесут их скоро, вон его дом, видишь, зеленый?

— Какой Сашка? — не поняла я.

— Кашин, ну, охранник.

— Так он здесь живет?

— Живет. Прикинь, тачку купил за двадцать штук баксов, а живет в таком сарае. Совсем ума нет…

— Да уж, — не могла я не согласиться, глядя на покосившуюся развалюху. — За двадцать тысяч мог бы квартиру купить.

— А я про что? Так ведь дурак, на шикарной тачке катит, а в сортир во двор бегает. Урод…

— А у тебя квартира есть? — проявила я интерес, уж очень близко к сердцу он принимал чужую глупость.

— Есть. Все у меня есть.

— Счастливый ты парень, — позавидовала я. Мы поднялись в гору, такую крутую, что даже

«Форд» с трудом справился с подъемом, и очень скоро вновь оказались на одной из центральных улиц.

— Едем домой, — сказала я.

Ворота открылись после нашего сигнала, мы въехали во двор, я вышла из машины и торопливо поднялась к себе. Сейчас мне меньше всего хотелось встретиться с кем-нибудь из сладкой парочки: притворство никогда не было моей сильной чертой, и я всерьез опасалась, что Кирилл очень быстро поймет, что я узнала что-то лишнее.

Может, поэтому я сразу отправилась в ванную, с намерением оттянуть время возможного свидания и привести нервы в порядок. Я стояла под душем, подставив лицо теплым струям, и пыталась убедить себя в том, что все не так плохо. Мне это почти удалось. Я остервенело растирала себя губкой и даже пробовала петь.

Дальше получилось вот что: я выронила мыло, наклонилась, чтобы его достать, стала поворачиваться, умудрилась наступить на скользкий брусочек, потеряла равновесие и грохнулась на мраморный пол. Голова пришла в соприкосновение с твердой поверхностью, кажется, даже звон раздался, а я взвыла, потому что было это весьма неприятно. Меня затошнило от боли, и очень возможно, что я лишилась бы сознания, но на лицо лилась вода, не позволяя отключиться.

— Здорово, — хмыкнула я, как только боль понемножку отпустила. — Язык мой, враг мой. Стоило сегодня соврать, что я упала, — и вот, пожалуйста. К ушибу руки хорошенькое сотрясение мозга.

Я чуть было не заревела от жалости к себе, но вместо этого легла на бок и, вытянув руку, наблюдала, как с пальцев крохотным водопадом сбегает вода. Лежала я так минут пять, не меньше, до тех самых пор, пока кое-что не привлекло мое внимание. «Кое-что» было одной из плиток на стене, во втором от пола ряду.

Плитка чуть-чуть выдавалась вперед. Сначала я просто пялилась на нее, без всяких мыслей, потом села и пощупала ее рукой, а тщательно осмотрев, очень шустро вскочила на ноги, даже про недавнюю травму забыла, и кинулась за пилкой для ногтей. Аккуратно подцепила пилкой мраморный прямоугольник, и он легко выдвинулся. Сомнений не было — это тайник.

Тайник представлял собой небольшое углубление величиной с отделочную плитку. В нем виднелась часть трубы, запаянная на конце. Как видно, первоначальный проект изменили и трубу заварили за ненадобностью. Надо признать, тайник идеальный. Мне никогда бы не пришло в голову что-либо искать в ванной, тем более в этом месте. Скорее всего человек, устроивший тайник, как и я, наткнулся на него случайно.

В углублении лежал большой плотный конверт. Я извлекла его, вставила плитку на место и, накинув халат, вернулась в комнату. В конверте находились паспорт, доллары, какие-то бумаги, две фотографии и ключи на металлическом колечке. Я начала осмотр с фотографий, они первыми попались на глаза. Молодая женщина с пышными светлыми волосами и короткой челкой обнимала мужчину, задорно хохоча. Лицо мужчины скрывала тень, к тому же на фотографии он был запечатлен в профиль: длинные волосы, зачесанные назад, крупные черты лица. Его я никогда раньше не видела, а вот лицо женщины было знакомо: именно ее портрет висел в одной из комнат в башне.