Последнее слово
Шрифт:
Он был прав, убийство преследует цель, а цели нет. Добрынин хмурился и смотрел в пол. Вдруг Лора вскрикнула:
– Родион! Мы же видели мужчину…
– Точно! – вспомнил тот. – Когда мы с женой приехали, по двору шастал мужчина…
– Как он выглядел? – подхватил Добрынин.
– Не запомнил, темно было… да и не приглядывался. Ходит и ходит, нас заметил, спрятался.
– Я запомнила, – вставила Лора. – Он на бомжа похож… одет плохо. Мы о нем сказали Яне и Борису Львовичу, верно, Борис Львович?
– Что? – вынырнул из забытья
– Ну, помните, мы говорили про мужчину, подумали, дворник, – напоминала Лора. – А Яна сказала, что дворников вы не держите…
– Да, да, помню, – едва кивнул Борис Львович.
– Вот вам и объяснение! – размахивая руками, с жаром говорил Родион. – Бомж! Он заглянул в окна, увидел, где кухня, пробрался в дом, когда мы были за столом. Но он не знал, что Яна на кухне, пришел туда и… молотком ее ударил. Потом забрал этого чертова гуся, а тут моя жена… Чем он тебя ударил?
– Кулаком, – ответила Лора.
– Вот! – указал на жену Родион. – Кулаком, потому что молоток валялся на полу, я видел, когда подходил к Яне и прощупывал пульс на ее шее! Моя жена убежала, смылся и он. И не надо вешать на нас…
– Лужин! – позвал майор. В дверях показался кислый и равнодушный лик второго милиционера. – Что со следами?
– Грязные отпечатки есть, а четких следов нет, – вяло, будто ему лень языком шевелить, ответил Лужин. – Чьи они – не разобрать, обувь была в снегу…
– Плохо, плохо, плохо, – проговорил Добрынин, отходя от него к стене, затем через плечо отдал приказ: – Посмотри вокруг дома, нет ли следов. У окон в особенности. – Лужин нехотя поплелся на улицу, а Добрынин, попросив разрешения позвонить по телефону, набрал короткий номер. – Алло, это майор Добрынин. Машина нужна… Труп перевезти… Так мы же на легковой… Я понимаю, происшествий сегодня много, но не до утра же нам тут торчать!.. Понял. – Набрал еще один номер, такой же короткий. – Алло, с вами говорит майор милиции Добрынин, мне нужна ваша помощь… Перевезти труп в морг… Послушайте, мы на легковой, в багажник мне прикажете труп уложить?!. А вы «Скорая», это входит в ваши прямые обязанности… Черт! Бросила трубку, ведьма. У них, видишь ли, все машины на выезде! Ну, я ей устрою, век помнить будет. Что скажешь? – спросил вернувшегося Лужина.
– Есть следы у окон в кухню, но снегом занесло. Размер приблизительно сорок второй. Кажется, ботинки армейские.
– Так… – слегка раскачиваясь вперед-назад, произнес Добрынин, он думал, что ему делать. Взглянув с сочувствием на потрясенного хозяина, мягко обратился к нему: – Папаша…
– Его зовут Борис Львович, – процедила Лора.
– Борис Львович, – поправился Добрынин, – мы оставим вашу жену до завтра? А завтра, то есть сегодня днем, перевезем…
– Куда перевезете? – механически спросил Борис Львович.
– В морг. Надо сделать вскрытие, установить причину…
– Не надо в морг, – выговорил он, еще не соизмеряя слова «смерть», «морг», «убийство» с Яной.
– Так положено, – развел
– Слышу, – ответил тот все так же механически, потом указал вялым движением руки. – В той части дома есть комната для гостей… прямо по коридору…
– Отлично, – встал со стула Добрынин, хлопнув себя по коленям, и уже более строго сказал Родиону: – Помогите нам.
Все вышли. Пару минут Борис Львович сидел, глядя в одну точку, заслышав шум шаркающих ног в коридоре, подъехал к дверному проему. Проносили Яну, один милиционер держал ее за плечи, второй за ноги, а за корпус – Родион. Пепельные волосы Яны, свесившись вниз, раскачивались в такт движениям, половина волос слиплась от крови, безвольная рука с аккуратно накрашенными ногтями болталась, как тряпичная. И только розовое нарядное платье напоминало о празднике, которого ждали с нетерпением, надеясь, что со старым годом уйдет все плохое. Наступил Новый год и в первый же час сделал «подарок» – смерть. Борис Львович пережил многих: уходили близкие, друзья, коллеги, старые и молодые, хорошие и не очень. Он принимал смерть, ведь иначе нельзя, но сейчас не мог принять, не мог, и все тут. Он нашел в себе силы спросить рядом стоявшего Добрынина:
– Вы уверены? Может, она жива?..
Тот скосил на него глаза и лишь отрицательно покачал головой, покачал с жалостью и с состраданием, а чем он еще мог помочь? Борис Львович снова попробовал встать, ему это не удалось, нужны силы, а сил как раз и не было. Когда тело жены пронесли, он поехал за ней в коляске, чувствуя, как быстро слабеет. В комнате Лора включила свет, Яну положили на кровать. Кто-то тронул за плечо, Борис Львович поднял голову.
– Я спрашиваю, простыня есть? – сказал Добрынин. – Накрыть тело.
– В шкафу, – тихо ответил он.
Лора раскрыла створки, достала простыню. Полотно, взметнувшись вверх, покрыло Яну, слегка обрисовав силуэт. А розовые туфельки на высоких тонких каблуках остались открытыми, да край юбки, соскользнув, выбился из-под простыни. Только сейчас, глядя на туфельки и юбку, Борис Львович осмыслил случившееся. Он выжил, а Янка, которая должна была его пережить, ушла. Может, это кто-то там, за облаками, подло посмеялся над ним? Наверно, ему пришло время умереть, но он хотел выжить и выжил. И теперь кто-то вверху отнял Янку, отомстил за его желание жить.
Глаза застил туман – накатили слезы. Борис Львович сильный человек, он не плакал, когда хоронил мать и отца, не плакал, когда потерял родного брата, не плакал, теряя друзей. Не заплачет и сейчас, хотя больно и обидно. Он прикрыл ладонью глаза, ощущал, что едет, над ним кто-то всхлипывал, видно, это Лора. Затем откуда-то издалека раздался голос Добрынина:
– Мы вынуждены вас задержать.
– Как задержать? – запаниковала Лора, но и ее голос доносился издалека. – На каком основании? Почему задержать?