Последнее убежище

Кросс Александр

Противостояние всегда упирается в применение грубой силы. Все дипломатические решения идут к черту если у одного из спорящих в руках появляется дубина. И ты встаешь перед выбором: ощутить ее удары на своем теле или заранее поднять руки и согласиться со всеми претензиями оппонента. Как правило если и доходило до рукоприкладства, то в восьмидесяти процентов случаев все решают первые несколько ударов. Если у человека не хватает сил в первые секунды ударить в ответ, то дальше можно и не пытаться. Любое слово, сказанное после таких ударов, уже не весит ничего. Останется лишь склонить голову и виновато

кивать.

Клинт уже попадал в такую ситуацию, когда мальчишки из школы стали задирать его. Причина для детей никогда не имела значения, главное цель. Если ты решил избить парнишку слабее себя искать причину для этого долго не придется. Он может носить не ту прическу, общаться не с теми людьми, завязывать шнурки не так как все или посмотреть на того, на кого не стоит смотреть. И вот трое ребят подошли к нему на перемене и спросили, как же он может жить с такими застиранными до дыр штанами? Неужели он сын того бедняка что живет в канаве? Попытки открыть рот и оправдаться закончились ударом в лицо. Бить в ответ побоялся, опасаясь еще большей агрессии. И вот результат: били сильно и точно пока ноги не подкосились, и парень не упал на пол.

Вспоминать это было неприятно, но мысль о том унижении возникали из раза в раз, когда приходилось успокаивать зарвавшегося громилу. В нем виделись те школьные хулиганы что выпускали злость на слабых. Вот только случилось так что один из них свалился с велосипеда и сломал руку из-за испорченных тормозов. Второй отравился какой-то дрянью в столовой и его рвало у всех на виду. Третий получил несколько ударов носком по лицу. Ничего страшного, если не учитывать тот факт, того что в носке был бильярдный шар. Клинт понимал, что и третьему можно было устроить диверсию. Вот только в компании зверей мало показывать зубы, нужно иногда и кусать. Никто из хулиганов не хочет понимать пока не прольется кровь.

С тех пор Клинта никто не трогал. Ни эта троица, никто либо еще из школы. Все поняли — этот парень способен постоять за себя. И в лучшем случае ты получишь по лицу от него, а в худшем будешь трястись и ждать неминуемой расплаты неделями. Отказаться от школьной еды, опасаясь того что обиженный мальчишка подсыплет туда крысиного яда. И самое обидное было то что и пожаловаться нельзя. Сразу же получишь репутацию маминького сынка, которого к тому же избил мальчишка из младших классов. Поэтому ходи избитым и косо поглядывай на обидчика не в силах что-то сделать.

То, что произойдет в ближайшие дни точно не походило на школьную потасовку, но принцип имело абсолютно такой же. Грубая сила подчиняла себе разум, а дальше избитый и униженный враг полностью принадлежал тебе. И только ты решаешь нужен ли он тебе в дальнейшем, или можно отпустить его, как только обстановка станет улучшаться. В этом подземелье отряд сопротивления стал этим самым тихоней. Его обижали и обделяли долгое время, но теперь пришлось взять все в свои руки. Указать тем, кто посмел решать его судьбу, где их место. Хватит ли на это сил? А настолько ли это важно? Пусть окружающие увидят насколько ты безумен в своем желании справедливости и заразятся этим желанием сами. Как и с голосованием на жизнь бедного Карла, здесь хватит всего одного человека. Люди нуждаются в примерах и хотят подражать им.

Вот

только если ставя себя в пример ты умрешь, ты больше не будешь великим революционером. Ты станешь мучеником. Человеком, который пытался радеть за всеобщее благо, но не смог. И вроде человек был хорошим, но и повторять его путь уже не хочется, глядя как он лежит в луже собственной крови. Поскорбим недельку, а там глядишь и жизнь сама собой наладиться. Подождать и перетерпеть — худший способ решения проблемы. Иногда даже до самой смерти люди ждут момента перемен к котором не прилагают никаких усилий. Как итог — та же смерть, только с большими страданиями, растянутыми на годы. Такой судьбы Клинт не хотел. И поэтому стоит сжать пальцы в кулак и дать отпор. Разбить руки в кровь и быть избитым ради себя, ради остальных. Не умереть ради жизни.

Перед уходом Клинт решил заглянуть в инженерный отдел и посмотреть, не добавилось ли там новых инструментов для будущей битвы. Все-таки на Мэйсона можно было особо не рассчитывать. Человек импульсивный и настолько привязанный к своему ножу, что вряд ли он пойдет заниматься рукоделием и плести из проволоки плети. Скорее он отвесит остроту и продолжит ковыряться острием в зубах. Такие люди чаще всего нарываются до тех пор, пока не встречают кого-то сильнее себя. Одно неаккуратно сказанное слово и вот ему летит здоровенный кулак в рожу. Разбитые губы и полный рот оправданий вперемешку с кровью и осколками зубов. После этого дикий деревенщина превращается в достопочтенного джентльмена.

На удивление именно Мэйсон ковырялся среди груды ящиков с инструментами пытаясь приладить к гаечному ключу очередную проволоку с гайкой на конце. Попытки его были достойны отдельного упоминания. Пол был усеян кусками проволоки разной длинны и гайками всех возможных калибров. И все же он, недовольно ворча, продолжал заниматься этой не простой для себя работой.

— Как дела? — Клинт решил не приближаться ближе чем на пять шагов, чтобы не получить удар заточкой от испуганного мужчины.

— Ух ты еб твою мать! — Мэйсон явно не ожидал увидеть здесь кого-то еще. — Ты тут какого хрена шаришься? Не сидится на заднице ровно и пришел проводить контроль качества?

— Да просто заглянул посмотреть, как тут идут дела. — парень осмотрел пол усыпанный деталями. — Похоже получается не особо. Хорошо, что у тебя есть твой нож, всегда под рукой.

— Это да, парень, всегда таскаю его с собой на такой случай. Вот подкрадется ко мне какой-нибудь урод, а я ему заточку в шею, и всего делов. Но и твоя игрушка тоже занятная. Бить должна больно, и площадь большую покрывает. Не надо целиться точно. Маши да маши.

— В этом она и хороша. Мы в детстве с такими играли.

— Хрена себе у вас в детстве игры были! Мама провожала гулять троих сыновей, а возвращался один? Как с фронта?

— Ну у нас же не было гаек на концах. Плеть с полосками ткани по пол метра, длиннее нельзя. Обмакиваешь их в краску и начинается битва. У каждого есть по три удара. На земле чертилось поле десять на десять шагов. Ты можешь уворачиваться или убегать, главное не выбегать за границы. Когда каждый сделал по три удара — считаем у кого сколько полосок от краски на теле. У кого больше, тот и проиграл.