Шрифт:
Константин СИТНИКОВ
ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
При падении его оглушило. Руслан с трудом выбрался из кустов на залитую солнцем площадку заправочной станции и, пошатываясь, направился к телефонной будке. В ушах у него звенело, и сначала ему показалось, что телефон не работает. Только потом он различил в трубке долгие гудки. Дяди не было дома. Он вытащил жетон из окошечка и снова опустил его в щель. Но, протянув руку к диску, вдруг понял, что намертво забыл номер музейной вахты. Тщетные попытки вспомнить его вызвали лишь головную боль. Привалившись горячим лбом к прохладному стеклу, он некоторое время боролся с мучительной
Насколько он мог судить, его швырнуло на несколько километров от того места, где его застал смерч. Причины, вызвавшие этот смерч, и обстоятельства, при которых он возник в самом центре города, были настолько невероятны, что размышлять о них значило подвергнуться очередной пытке головной болью. Руслан предпочел сосредоточиться на том, как добраться до своего дяди. Сейчас это был единственный человек, который согласился бы его выслушать и, возможно, даже помочь. Как это ни больно, но теперь он не мог рассчитывать на своего отца и, более того, вряд ли мог доверять ему. От этой мысли ему казалось, что рушатся сами устои его внутреннего мира. Он рос без матери, и отец был для него едва ли не божеством. И то, что отец предал его, вызывало в нем боль гораздо более сильную, чем ссадины, полученные при падении.
В тот момент, когда он вышел из телефонной будки, возле одного из заправочных автоматов остановился мощный магистральный грузовик с обтекателем на кабине - австрийский "Штайр", - и из него выпрыгнул водитель. Крупный мужчина лет сорока, в зеленой безрукавной рубашке, заправленной в голубые брюки. Обширное его чрево поддерживалось широким черным кожаным ремнем, придававшим ему облик благородного киношного разбойника. Через расстегнутый воротничок на груди виднелись седые заросли, среди которых терялась тонкая золотая цепочка с кулоном в виде крошечного сердечка. Бронзовый загар покрывал его лицо, шею, грудь и испещренные наколками руки.
Руслан направился к мужчине. Пожалуй, это был его единственный шанс быстро вернуться в город. Прозрачные серые глаза мужчины - одного оттенка с седыми, невесомыми, как паутина, волосами, - обратились к нему без всякой тени удивления или любопытства. Похоже, трудно было заставить этого человека изменить своему всегдашнему спокойствию и тем более вывести его из равновесия. Вместе с легким запахом хороших сигарет от него исходил аромат надежности, невозмутимости и мужской силы.
– До города подбросите?
– спросил Руслан, подавляя дурноту, которая волнами накатывала на него.
Потерять сознание на раскаленной асфальтированной площадке - не приведи Боже! Солнце, стоявшее высоко над березовой рощей, нещадно било его своими прямыми лучами в затылок. От заправочного автомата в неподвижном зное распространялись густые пары бензина...
Неторопливо вставив шланг в держатель, благородный разбойник закрутил крышку бензобака и забрался в высокую кабину своего "Штайра". Руслан тоскливо подумал, что нет, его не возьмут. Но водитель перегнулся через сиденье, так что его зеленая рубашка выбилась из брюк, и открыл вторую дверцу изнутри. Он не произнес ни слова, даже головой не кивнул, словно это могло уронить его достоинство в собственных глазах. Однако Руслан и без того понял, что его берут до города.
Он с трудом вскарабкался на высокое кожаное сиденье,
"Штайр" тяжело тронулся с места, медленно выкатил на дорогу и, наращивая скорость, понесся по прямой магистрали, мимо зеленых холмов, лесков и полей. Благодарение Богу, солнце оказалось со стороны водителя, а не со стороны Руслана. Приятный ветерок обдувал его лицо через низко опущенное стекло...
Если бы не приступы легкой тошноты, которую Руслану время от времени приходилось подавлять, это недолгое путешествие запомнилось бы ему как самое счастливое в его жизни. Сознание словно бы скользило по волнам, и когда оно взлетало на гребень, все чувства становились необыкновенно обостренными. Он начинал различать каждую травинку на обочине, несмотря на то, что грузовик делал шестьдесят километров в час. Мысли его прояснялись и едва ли не позвякивали от хрустальной прозрачности. Когда же сознание, наоборот, проваливалось в пропасть, все вокруг словно бы заволакивалось легким туманом и он погружался в приятное, похожее на дрему беспамятство.
Он чувствовал, что в его жизни начинаются большие перемены. Все прежние заботы и проблемы потускнели, сделались несущественными перед лицом новой, несравненно более серьезной опасности. Впереди его ждало неизведанное. И ему было особенно приятно, что рядом со ним в этот важный для него момент оказался именно такой человек, как этот молчаливый водитель. Это казалось ему хорошим знаком, залогом того, что в будущем его ждет удача.
Позже, когда все было уже позади, он, конечно, осознал, что все эти неумеренные восторги были лишь следствием сильного нервного возбуждения, вызванного преследованием и падением. Но тогда он чувствовал себя так, словно заново родился. И в каком-то смысле так оно и было.
Молчаливый водитель высадил его на обочине магистрали, в пригороде. Перегнувшись через сиденье, он снова захлопнул за ним дверцу и, так и не произнеся ни слова, тяжело тронулся с места.
Позже, вспоминая о нем, Руслан не мог избавиться от чувства вины. Преследователи Руслана не прощали тем, кто ему помогал. Четверть часа спустя этот невозмутимый мужчина погибнет в дорожном происшествии: перед самой машиной из воздуха выступит странная фигура, до глаз закутанная в черное. В последний момент старый опытный водитель, повидавший на своем веку всякое, круто свернет влево и на скорости восьмидесяти километров в час врежется в стоящее на обочине дерево...
А получасом раньше пьяный паренек, заливавший бак своего мотоцикла на той самой бензоколонке, куда забросило Руслана воздушным вихрем, выронил из вялых губ горящую сигарету в бензиновую лужицу под ногами, и взрыв был таким мощным, что в окрестных домах вылетели стекла...
Если бы Руслану сразу стали известны эти факты, он бы, возможно, уже тогда призадумался о том, что кто-то нещадно лупит по нему из тяжелого орудия, промахиваясь лишь на считанные минуты и попадая либо туда, где он только что был, либо туда, где он вскоре мог оказаться. Возможно, задумался бы он и о том, что эти промахи не могут быть случайными и что есть - должен быть, не может не быть!
– кто-то, кому он обязан жизнью.