Последнее звено
Шрифт:
То была большая просторная камера, в которой в свою очередь было что-то наподобие альковов, числом три. Только вот отгороженных не занавесями, как принято в обычных домах, а решетками.
В них-то и сидели узники – в данном случае воительница, капитан и шаман.
Что занятно, решетки, коими отгораживалась и большая камера от коридора, и отдельные номера от нее, не открывались, как в двери обычных тюрьмах других стран, и даже не отодвигались –как по слухам в Картагуни.
Нет – они поднимались и опускались сверху, в пазах, и делалось это
Все же это была главная тюрьма Альбийской империи – задние дворы которой выходили к задним дворам императорских палат. Их даже кормили объедками, доставляемыми с государевых кухонь.
Вот уже два месяца сидели они в этой тюрьме.
С того самого дня как…
Да, этот день он запомнит до конца жизни, сколько бы ему не прожить (а жить видимо, не очень долго).
Как понял он, глядя на летящих к нему всадников, что спасение – такое близкое – недостижимо.
Как стояли спина к спине, подняв мечи, и закрывая собой повизгивающую Лиэнн.
Как обводя глазами оскаленные конские морды и удивленно-злые лица под стальными шлемами и острия наставленных пик, Торнан, ощущая холодное отчаяние в душе бросил ятаган под копыта жеребца центуриона. Как закричав дурным голосом, опустила руки Марисса, дав себя разоружить. Как спешившиеся гвардейцы пытались привести в чувство бьющуюся в истерике дочку герцога (вернее – уже герцогиню) в то время как другие связывали их, поваленных на песок садовых дорожек – а Торнану ну было уже все равно.
Как с удивленными лицами сотник передавал какому-то типу в пышной хламиде конфискованные у Мариссы грамоты…
Как явился другой тип в такой же хламиде, но носившей следы всего что тот съел за завтраком –видать побывал на кухне, или увидел порубленных телохранителей…
А потом их приволокли обратно в дом и поставили на колени перед тощим, уже не первой молодости человеком, выглядевшим как книжник или учитель –это и был наследник престола Лукерий Товис. Он только растерянно озирался, да подслеповато щурился рассматривая их сквозь отшлифованный кристалл бледного аметиста.
Наконец его адъютант осведомился: не хотят ли они воспользоваться своим правом, и попросить у царственной особы милости и справедливого суда?
–Хотим, хотим!! –прежде чем Торнан сообразил что-то, завизжал Чикко, брякаясь на пол перед принцем. Просим у царственной особы милости и справедливого суда!!
Наследник аж вздрогнул, торопливо закивал, и исчез за спинами драбантов.
–Ну и чего ты добился? –спросила Марисса, когда их, стянутых цепями, сунули в подвал усадьбы.
–Того хотя бы, что нас не вздернули сразу, – уточнил Чикко, и замолк.
Выглядел он постаревшим лет на пятнадцать – священный танец высосал из него все силы. Видать, за все надо платить.
Потом их десять дней везли в закрытых повозках через всю империю,
И вот привезли сюда, в эту тюрьму, стоявшую напротив дворца, слева от которой был храм местной богини истины и правосудия –Йусты, а справа – здание Имперского Трибунала.
Честно говоря, Торнан думал, что их доставят к местному владыке, и тот прикажет их немедля казнить – вот и все правосудие и справедливость.
Но нет – их судили по всем правилам, в соответствии с местными законами, в которых всякая буква была священной, и отступить от нее было никак невозможно.
И следствие длилось уже почти два месяца, да еще так, что временами ему казалось, что суд этот никогда не настанет.
Дело в том, что обвинение стало в тупик.
Не говоря уже о том, что убийцами были как-никак, а люди самой почитаемой в Логрии богини, к тому ж –не просто люди, а посол храма с сопровождающими лицами, была еще занятная закавыка.
Имперские законы не зря называли законами на все случаи жизни.
Они предусматривали не много ни мало – сорок девять видов убийства.
Убийство простое, убийство жесткое и совершенное с особой жестокостью.
Убийство жреца, офицера, сборщика налогов, убийство благодетеля облагодетельствованным, и бывшего хозяина –вольноотпущенником.
Убийство с расчленением трупа и без такового. Убийство из ревности, мести, похоти естественной и извращенной. Убийство любовника мужем и мужа –любовником. Убийство с целью кражи скота, и просто кражи. Убийство гостей хозяином и хозяев –гостем (но Торнан не провел ночь под крышей покойного герцога, а стало быть не мог считаться его гостем.)
Но вот убийства с целью спасения жизни той, кто предназначался к обряду великого гостеприимства законы не предусматривали.
И знаменитое альбийское правосудие, которым эта забавная империя так кичилась, застопорилось.
…Их допрашивали вместе и порознь, по двое, и вновь по одиночке.
Допрашивали одного в присутствии двух других или кого-то одного, допрашивали двоих в присутствии молчащего третьего, и вновь по одному. Их то сажали в одиночные узилища, то вновь возвращали в эту камеру.
Следователей интересовало буквально все.
Они задавали Торнану на его взгляд совершенно идиотские вопросы. Вроде –не домогался ли покойный Антеус Мариссы, не оскорблял ли богов, в которых Торнан верит, не было ли родовой вражды у их предков до седьмого колена включительно, не могли ли каким-нибудь образом Торнан и Антеус состоять в родстве??
Затем комиссия жрецов –демонологов тщательно выясняла вопрос – а не есть ли все случившееся следствие козней злых духов?
Целых три дня два почтенных старца, представившихся членами Альбийской академии, внимательно изучали Чикко, расспрашивали о чем-то, сверяясь со свитками и рисунками, пока не подтвердили –да, это есть доподлинный фомор и ошибки быть не может. Почему-то это было тоже важно для судей.