Последнее звено
Шрифт:
– Чтобы ты не скучал, – продолжил капитан, – вот тебе твои учебники. Занимайся… Ты же за этим и в море поплыл? Ну так здесь у тебя будут идеальные условия для подготовки. Если надо, могу выдать и письменные принадлежности. Ты же, надеюсь, мальчик понятливый и не станешь колоть Сашу пером в горло? Да, по глазам вижу – ты догадался правильно, Саша будет носить тебе еду, выносить ведро и, – он хмыкнул, – следить за твоей безопасностью. Так вот, не надо ломать об него перо. Правильно говорю, Саша?
– Ну да, Кассиан Олегович, – расплылся амбал, – перья – они ж лебединые, дорогие, по два гроша штука. А горло, – он выразительно хлопнул себя по яблочку
– Расслабься, Санек, – вставил я свое последнее слово, – не буду я тебя пером тыкать, я ж не извращенец. Чувствуй себя в полной безопасности.
Хуже было, наверное, только зимой, когда нас, осужденных оторв-душегубов, везли продаваться в Степь. Там я больше всего страдал от скуки, здесь – от неизвестности. Там душу грела веселая перспектива стать рабом какого-нибудь удалого батыра или отправиться еще дальше, вплоть до Индии или Китая. Здесь – мучила память о том, как бездарно провалил я свой шанс на возвращение. Тогда, в продуваемой всеми ветрами кибитке, мне в общем-то было по барабану – что тянуть холопье ярмо в княжестве, что оказаться на Востоке… Не светилось тогда ни малейшей надежды. Не то что сейчас, когда где-то позади остался спасительный остров…
Кормили прилично, тут у меня претензий не было. Но выйти за дверь – это уже извини-подвинься. Ладно, на крайняк я могу и наплевать на приличия, в конце концов, вряд ли на судне имеются женщины.
Зато имелся квадратный Саша – всякий раз, когда меня захлестывало бешенство и я начинал долбиться в дверь, появлялся мой стюард-охранник и скептически произносил:
– Ну?
– Баранки гну, – по-русски отвечал ему я. – Когда приплывем-то?
– Шхуна – она не плавает, – улыбаясь, сообщал Саша. – Шхуна – она ходит.
– Ну ладно, придем когда?
– А когда надо?
– Ну… Хотелось бы поскорее.
– Поскорее и придем.
– А когда поскорее? Сколько еще дней плыть… в смысле, идти?
– Мало, – отвечал Саша.
– Ну, на пальцах покажи!
– Пальцы показывать неприлично, – невозмутимо отвечал Саша.
Непрошибаемая тупость.
В иллюминатор можно было и не смотреть. Стекло пропускало свет, но было столь толстым и мутным, что никаких деталей не разглядишь. Впрочем, какие в открытом море детали…
Однажды, когда Саша совсем уж довел меня своим идиотизмом, я отважился на прямой конфликт. В конце концов, меня же учили рукопашному бою – и Корсава, и Костя. Да, в общей сложности три месяца… это, разумеется, не срок… но и дебил Саша отнюдь не выглядел мастером боевых искусств. А габариты в поединке – не главное.
Это я так думал. На деле все кончилось тем, что Саша легко ухватил лопатообразной ладонью мой кулак, дернул на себя, чуть повернувшись и выставив колено, – и я как-то вдруг оказался на полу, упираясь подбородком в доски. Затем крепкие руки подняли меня в воздух и опустили на койку.
– Не надо, – послышалось флегматичное. – Коли не умеешь, то и не надо. Ты лучше это… книжки читай.
Книжки я, разумеется, читал – иначе совсем бы взвыл от скуки. Местами попадались и довольно интересные страницы, особенно в эллинской истории. За пять дней я эту толстенную опупею прочитал от корки и до корки. Занятная складывалась картина. Здесь, в этом мире, раз за разом случалось то, что у нас не имело никаких шансов.
Главное, что меня поражало, – год за годом, век за веком уменьшался размах свирепостей и кровавостей. Большие войны,
Пожалуй, Великому княжеству словенскому не на пользу пошла суверенность. При эллинах, наверное, монстры типа князя-боярина Лыбина невозможны были по определению. И таких стариков, как дед Василий, неспособных уже трудиться, попросту освобождали бы – по указу базилея Аркадия от 1572 года.
Но книги книгами, а неопределенность моего положения давила на мозги. Что со мной случится, когда капитан Кассиан наконец придет в свой вожделенный порт? Меня просто выпрут на берег? Сдадут местным властям и засунут в темницу, где я и буду кормить клопов, пока из Александрополя не поступит ответ на запрос обо мне? Оставят на судне матросом без жалованья – отрабатывать потраченные на меня деньги? Продадут в рабство, как я и предполагал с самого начала?
– Слышь, Санек, – я в очередной раз попытался разговорить моего стража, – а ты давно с Кассианом Олеговичем плаваешь?
– Хожу, – строго поправил Саша.
– Ну, ходишь. Давно?
– Прилично.
– Сколько лет?
– Много.
– Ну, раз много, то скажи – хорошо море знаешь?
– Да уж знаю, – небрежный кивок.
– И те места знаешь, где меня на лодке подобрали?
– И те знаю…
– А не подскажешь, далеко от того места до маленького такого островка? Мне в Корсуни люди говорили, что там где-то на западе островок имеется и на этом островке всякие клады зарыты…
Зря я надеялся возбудить в нем финансовый интерес.
– Брешут, – был флегматичный ответ.
– Что именно брешут? – уточнил я.
– Про остров. Нету там вообще никаких островов. – Саша расплылся в идиотской своей улыбке. Так, наверное, улыбается отличник в школе для дураков, сдавая контрольную работу про дважды два четыре.
– Как так нет? – едва не вскрикнул я.
– А так. В Синем островов почти нет, а близ Корсуни – так и вовсе. В Мраморном вон есть, в Элладском тоже до кучи. В Булгарском есть…
Пару секунд мне потребовалось, чтобы сообразить: Черное море здесь называют Синим, Эгейское – Элладским, а Адриатическое – Булгарским.
Это географическое открытие меня подкосило. Буквально. Ослабели ноги, и я плюхнулся на койку. Дебила Сашу трудно заподозрить во лжи. Но ведь и Душан… Ему-то врать зачем? Он же так подробно расписал приметы… он же так заинтересован…
А может, он заинтересован в чем-то другом?
…На седьмой день моего заточения Саша вместе с завтраком принес мою одежду – выстиранную и выглаженную. Фроловский кинжал к ней, разумеется, не прилагался.