Последние атаки
Шрифт:
В предмайский день летчики поднялись в воздух вместе с жаворонками — с рассвета. Восточная сторона неба уже широко розовела, западная — еще куталась во мглу, тускло мигая угасающими звездами. Внизу темной скатертью стлалась земля.
Так рано редко приходится подниматься в небо. И может быть, поэтому в такие минуты, когда еще спокойны нервы, всегда с волнующим любопытством смотришь на быстро меняющиеся картины рассвета. Восток, как он красочен! И все же приходится не спускать глаз с мрачного запада. Там параллельно полету — фронт.
Пройдено сто километров. Впереди
Наконец солнце, забравшись повыше, смахнуло последние тени с земли. Внизу все засияло утренней свежестью. И только дымки артиллерийских разрывов напоминают, что на земле идет бой. Он может в любой момент вспыхнуть и в воздухе. Хотя атаки противника здесь, в междуречье Днестра и Прута, ослабли, но враг еще тужится оттеснить наши войска от Карпат и этим оттянуть наступление на Балканы.
Над «яками» появились истребители «Лавочкины». А вот еще плывут на запад бомбардировщики, сопровождаемые истребителями. Летят большие группы штурмовиков, и тоже с истребителями. Наносится мощный авиационный удар по вражеским войскам.
На западе островками запенилась вражеская земля. Это начали работу «илы» и бомбардировщики. Небо кропят зенитные разрывы. На разных высотах появились и вражеские истребители. Зная их тактику, майор Воронин особенно пристально следит за вялыми, как бы сонливыми движениями отдельных пар в синеве. Это опытные хищники. Они выслеживают зазевавшихся летчиков. На это у них острый нюх. Не упустят.
Впереди, на фоне снежных Карпат, появились две точки. Они растут. Самолеты. Чьи? Различить нельзя, но по их разомкнутости Петр понимает: летят истребители. Встречная атака? Но стрелять нельзя: это могут быть и наши разведчики, возвращающиеся из-за Карпат. А пока их нужно считать за противника и непрерывно вести расчет на уничтожение.
Неизвестные самолеты близко. Воронин чуть отворачивает, чтобы сбоку их лучше разглядеть. Однако те тоже маневрируют, видимо, стараются держать наши истребители в прицелах. Приятного мало: лететь прямо на пушки и пулеметы. Петра мучают сомнения: кто же это — свои или чужие?
Обычно фашистские истребители дерзки до наглости и крайне вероломны. Первое время это приводило некоторых наших летчиков в замешательство; они, не имея еще достаточного боевого опыта, порой робели, терялись и иногда терпели неудачи. Секрет здесь был прост: наглость имела успех, потому что наши молодые пилоты не всегда были готовы к немедленному ответу на нее. Теперь-то уж они знают повадки вероломного врага и всегда готовы к любой его подлости. Сейчас же подозрительные самолеты шарахнулись назад, показав свои массивные тупоносые тела. Сомнений нет — «фоккеры»!
Противник, заметив группу Воронина, явно растерялся и сам подставил себя под огонь. Такой момент нельзя не использовать. Сверкнул огонь, и один «фоккер» вспыхнул,
Не меняя курса, группа Воронина продолжает полет.
Уже кончили работу наши бомбардировщики и штурмовики, ушли домой верхние и нижние группы истребителей прикрытия, покинул небо и противник, «яки» продолжали барражировать над линией фронта. Горючего хватит еще надолго, но летчики изрядно утомились. Особенно устали глаза: слепит солнце.
До конца патрулирования осталось две минуты. От мысли, что сейчас группа возьмет курс на Тернополь, Петр испытывает сладкую усталость — хорошо знакомую солдатам послебоевую спутницу. И тут, словно плетью по обмякшим нервам, ударили слова с командного пункта земли: сходить к Станиславу и разведать аэродром.
Воронину приходилось не раз бывать над аэродромом в Станиславе. Чтобы побыстрее выполнить задание, он решил обогнуть город с северо-запада и, зайдя со стороны вражеского тыла, пролететь над южной окраиной, где находился аэродром. Затем — домой. Очевидно, от усталости в этом маневре комэск не учел зенитную артиллерию. Зато она вскоре напомнила о себе, встретила сразу ворохом черных бутонов. Петр мгновенно бросил машину прочь от этих пахнущих смертью «цветочков». Пронесло. Черт подери, а это что? На глазах Воронина снаряд разорвался прямо в самолете Ивана Хохлова и на миг окутал его черным дымом.
Как бы ни была сильно развита воля, а на земле в такие моменты человек от неожиданности столбенеет. Сейчас же, когда все тело, нервы и мысли напряжены, страх, жалость и скорбь спрятаны внутри словно взаперти. Поэтому картина гибели близкого друга сразу воспринялась Петром лишь зрительно: «Нет больше Ивана, — четко отметило сознание, — и виновник его гибели только ты, Петр Воронин».
Нужно проследить, куда упадет, хотя вокруг и территория, занятая врагом.
Странно, но из черного облака разрыва показались крылья. Потом кабина, мотор… Передняя часть самолета все же уцелела, и даже крылья не рассыпались. Что стало с летчиком?
Вот появился и хвост «яка», отделенный от машины. Он как бы привязан и летит за крыльями.
Подлетев ближе, Петр разглядел, что снаряд снес половину фанерного покрытия фюзеляжа и буквально выпотрошил его. Хвост держался на оставшихся стальных трубах — лонжеронах. Но кабина летчика цела, цел мотор, и диском серебрится вращающийся винт. А вот и силуэт головы летчика. Воронин увидел лицо Ивана. Оно застыло, словно маска. «Мертв. Убит осколками или же взрывной волной», — пронеслось в сознании.
А между тем неуправляемый «як» опускает нос и плавно переворачивается. Высота быстро теряется, и скорость растет. Машина вот-вот рассыплется. Иван Андреевич если и придет в себя, то все равно не успеет выпрыгнуть и раскрыть парашют: земля рядом. Какой она кажется сейчас коварной, безжалостной! И друзья ничем не могут помочь товарищу. Им осталось одно — проследить его последний путь.
Пожалуй, впервые Петр почувствовал, какой это прекрасный и дорогой для него человек. Часто бывает — оцениваешь друга по-настоящему, когда его уже нет…