Последние дни Помпеи

Бульвер-Литтон Эдвард Джордж

Тронутый ее беззащитным положением, ее обращением к его состраданию, точно так же как и ее невыразимой, трогательной грацией,

грек сел на один из стульев и привлек Нидию к себе на колени. Он вытирал кровь с ее плеч своими длинными кудрями, поцелуями осушал слезы на ее щеках, шептал ей ласковые, нежные слова, какими обыкновенно утешают детское горе. Он был так хорош в роли кроткого утешителя, что даже тронул сердце свирепой Стратоники. Присутствие его как бы осветило этот гнусный, позорный притон. Молодой, красивый, блестящий, воплощение совершенного счастья на земле, он утешал несчастное существо, покинутое, отверженное всеми!

– Кто бы мог подумать,

что на долю нашей Нидии выпадет такая честь? – проговорила мегера, вытирая вспотевший лоб.

Главк обратился к трактирщику:

– Любезный Бурбо, это твоя раба – она хорошо поет, она привыкла ухаживать за цветами. Такую точно рабу мне хотелось бы подарить одной даме. Продай мне ее!

При этих словах бедная девушка задрожала всем телом от восторга. Она вскочила, откинула от лица свои разметавшиеся кудри, пугливо озираясь кругом, как будто могла что-нибудь видеть.

– Продать нашу Нидию! Ну нет, ни за что! – угрюмо отозвалась Стратоника.

Нидия с тяжелым вздохом опустилась к ногам Главка и снова уцепилась за край его одежды.