Последние дни Помпей
Шрифт:
— Жаль, что они не воины, — отозвался Главк.
Забавно было видеть, как избалованный и капризный Лепид, который на пиру морщился от малейшего луча дневного света, а в банях оберегался от дуновения ветерка, человек, в котором природа переплела самым нелепым образом все побуждения, соединив н одно сомнительное целое постыдную изнеженность и житейскую ловкость, теперь был весь нетерпение — он хлопал по широким плечам гладиаторов своей белой девической рукой, поглаживал и щупал их железные мускулы, охваченный расчетливым восхищением перед этой мужественностью,
— А, Нигер! На чем будешь ты сражаться? И с кем? — спросил Лепид.
— Меня вызвал Спор, — отвечал угрюмый гигант. — Будем драться насмерть.
— Уж это само собой, — проворчал Спор, и его маленькие глазки сверкнули.
— Он возьмет меч, я — сеть и трезубец. Бой будет на диво. Надеюсь, тот, кто останется в живых, получит кругленькую сумму и сможет достойно носитьсвой венок.
— Будь спокоен, мы не поскупимся, мой Гектор, [44] — сказал Клодий. — Погоди-ка! Значит, ты сражаешься с Нигером? Главк, я ставлю на Нигера.
44
Клодий полушутливо-полупрезрительно называет гладиатора именем главного защитника Трои в десятилетней борьбе греков с троянцами, воспетой Гомером в «Илиаде».
— А я что говорил! — воскликнул Нигер с торжеством. — Благородный Клодий меня знает. Считай, что ты уже мертв, мой милый Спор.
Клодий вынул навощенную табличку.
— Ставлю десять тысяч сестерциев. Что скажешь?
— Принимаю, — сказал Главк. — Но кто еще здесь есть? Я раньше никогда не видел этого героя. — И он посмотрел на Лидона, чьи руки были тоньше, чему его товарища, а в лице сохранилось изящество и даже благородство, которое его профессия еще не успела стереть.
— Это Лидон, новичок. До сих пор он тренировался только деревянным мечом, — ответил Нигер снисходительно. — Но в жилах у него настоящая кровь — он вызвал Тетраида.
— Нет, Тетраид меня, — поправил Лидон. — А я принял вызов.
— Чем же вы будете сражаться? — спросил Лепид. — На твоем месте, мой мальчик, я не спешил бы сразиться с Тетраидом.
Лидон презрительно улыбнулся.
— Он свободный или раб? — спросил Клодий.
— Свободный. Мы все здесь свободные граждане, — ответил Нигер.
— Дай-ка руку, мой милый Лидон, — сказал Лепид с видом знатока.
Гладиатор, бросив на своих товарищей многозначительный взгляд, протянул руку, которая хоть и была потоньше, чем у других, но с такими твердыми мускулами и такой красивой формы, что все три гостя издали восторженное восклицание.
— Ну, приятель, каким же оружием вы сражаетесь? — спросил Клодий, держа табличку наготове.
— Сперва
— На цестах! — воскликнул Главк. — Ты совершаешь ошибку, Лидон: бой на цестах — греческий обычай, я его хорошо знаю, и тебе надо бы сначала обрасти мясом, ты слишком худ. Откажись от цестов.
— Не могу, — отвечал Лидон.
— Но почему?
— Я же сказал — он меня вызвал.
— Но он не станет непременно требовать цестов.
— Моя честь этого требует! — гордо возразил Лидон.
— Ставлю на Тетраида два против одного на цестах, — сказал Клодий. — Принимаешь, Лепид? И один против одного на мечах.
— Если ты даже предложишь три против одного, я все равно не соглашусь, — сказал Лепид. — Лидон умрет прежде, чем дело дойдет до мечей. Нет уж, благодарю.
— А ты что скажешь, Главк? — спросил Клодий.
— Принимаю — три против одного.
— Тридцать тысяч сестерциев против десяти?
— Идет.
Клодий записал ставки на табличке.
— Прости меня, мой благородный покровитель, — сказал тихо Лидон Главку, — но как ты думаешь, сколько получит победитель?
— Сколько? Ну, вероятно, семь тысяч сестерциев.
— Ты уверен, что не меньше?
— Уверен. Но что я слышу? Грек на твоем месте думал бы о славе, а не о деньгах. О италийцы! Вы всегда и всюду остаетесь италийцами!
На смуглых щеках гладиатора показался румянец.
— Ты несправедлив ко мне, благородный Главк. Я думаю и о славе, но, если б не деньги, я никогда не стал бы гладиатором.
— Презренный! Да падешь ты на арене! Жадному не бывать героем.
— Я не жадный, — сказал Лидон гордо и отошел.
— Но я не вижу Бурдона. Где же он? Мне нужно с ним поговорить! — воскликнул Клодий.
— Он там, — сказал Нигер, указывая на дверь в конце комнаты.
— А Стратоника, наша храбрая старуха, где она? — спросил Лепид.
— Была здесь за минуту перед тем, как вы пришли. Но она услышала какой-то шум и побежала туда. Клянусь Поллуксом, сдается мне, старик Бурдон ухватил в задней комнате какую-то девчонку. Я слышал, как она плакала.
— Ха! Вот это здорово! — воскликнул Лепид со смехом.
В этот миг громкий крик боли и страха заставил всех вздрогнуть.
— Пощадите, пощадите, я еще маленькая, я слепая! Неужели вам мало?
— О Паллада! Мне знаком ее голос — это моя бедная цветочница! — воскликнул Главк и бросился на крик.
Он распахнул дверь и увидел, что Нидия извивается в руках разъяренной старухи; веревка, уже окровавленная, вновь была занесена и вдруг повисла в воздухе.
— Фурия! — сказал Главк и вырвал Нидию из рук Стратоыики. — Как ты смеешь бить эту девушку, ведь она еще ребенок! Нидия, бедное дитя!
— Ах, это ты, Главк? — воскликнула девушка с радостью; слезы сразу высохли на ее щеках; она улыбнулась, прильнула к его груди и поцеловала егоодежды.