Последний английский король
Шрифт:
– Что это было? – спросила Юнипера.
– Воинский клич, – ответил Уолт, протягивая пустой стакан Аделизе. Девушка покорно наполнила стакан, Уолт выпил еще и продолжил рассказ. Больше никто не осмеливался перебивать.
День был солнечный, теплый, но влажный, тучи и дымка висели над головой, вдали, на западе, перекатывался гром. Нужно было взобраться на холм, не такой уж высокий, но разведчики предупредили, что за ним стоят норвежцы, и от этого холм казался более крутым и грозным, чем на самом деле. Мы миновали по пути усадьбу Хелмсли, из ворот ее выскочили детишки, побежали рядом с отрядом, крича, что нам-де ни за что не побить норвежцев, это настоящие великаны, но пока никого
На вершине холма Гарольд дал приказ остановиться, взглянул на другую сторону и велел дружинникам построиться в четыре ряда, расстояние два шага между воинами в одном ряду и пять шагов между рядами. Отозвав нас восьмерых и своих братьев Леофвина и Гирта, Гарольд рассказал, как обстоят дела и что следует делать: внизу на западном берегу реки примерно тысяча норвежцев охраняет большой – не менее пяти шагов в ширину – мост. Основная часть войска растянулась по холмам на другом берегу, за ними – открытое поле. Урожай с поля собран, но земля еще не вспахана, а изгороди убрали, чтобы скот мог пастись, заодно удобряя почву. Караул у моста держит наготове оружие, но все остальные, чувствуя себя в безопасности, разлеглись вокруг костров, варят что-то на обед, а доспехи сложили в кучу. На верху, на крутом обрыве стояло с десяток больших шатров, и над ними реяло знамя Ворона.
– Итак, – сказал Гарольд, – я даю вам двадцать минут, чтобы перебить охрану на мосту. Тогда наш передовой отряд переберется через речку прежде, чем основная часть норвежского войска успеет взяться за оружие. Ульфрик, ты будешь в арьергарде со своей тысячей. Когда передовые расчистят вам путь, вы перейдете через мост и построитесь там, охраняя восточный его конец, а потом либо подождете, пока не переправятся остальные, либо, если противник будет в растерянности, сами двинетесь вперед. Только дождитесь приказа, ясно?
Мы спешились, отправили коней в тыл и двинулись к мосту. Преодолели последние пятьдесят ярдов, отделявшие нас от вершины, перевалили через гребень холма тремя длинными рядами, каждая линия растянулась почти на тысячу шагов. То-то бедолаги растерялись, завидев сверкающие шлемы на вершине холма. Они-то думали, до самого Лондона нет никого, кто мог бы оказать им сопротивление. Мы – Гарольд, я и Хельмрик Золотой – шли в центре второго ряда. У Гарольда было теперь два знамени: Хельмрик нес золотого дракона Уэссекса, то самое знамя, под которым пятьдесят лет тому назад сражался Железнобокий, а я тащил новый флаг, который вышила Гарольду его мать. Древко длиной в двенадцать футов, по моим ощущениям, весило с тонну, хотя само полотнище из тонкой шерсти и шелка (шесть на восемь футов, в натуральную величину, как и обещала Гита) горделиво развевалось в воздухе даже при легком ветерке. Знамя крепилось к древку вертикально, чтобы Воитель Керна стоял во весь рост. Ярко-зеленый фон, а сам Воитель белый, точь-в-точь как на скале, с огромной дубинкой и не уступающим ей по размеру горделиво поднятым членом. «Выбью вам мозги дубинкой, всажу свой кол вам в задницу, и когда ваши женщины увидят это, они только порадуются вашей гибели». Мы сбежали вниз с холма, испустив боевой клич...
Уолт набрал полные легкие воздуха, но Юнипера успела остановить его:
– Не делай этого!
– Ну хорошо. Только представьте себе, как этот крик вырывается из трех тысяч глоток разом!
Юнипера содрогнулась.
Разумеется, многие обратились в бегство, большинство бросилось к мосту. Хотя он был довольно широк, второпях они мешали друг другу и толкались, падали в реку, и тяжелые доспехи увлекали их на дно; другие бежали в разные стороны вдоль берега реки, и все же немало норвежцев построилось в боевой порядок и приняло наш натиск на щиты. Поздно! Мы не давали им укрыться за щитами, наши топоры отсекали им руки и ноги, рубили
Прошло всего четыре дня после того, как они побывали в сражении, и только человек, сам участвовавший в битве, полдня, а то и дольше державший щит и махавший топором или мечом, воздавая ударом за удар и сам получая раны, может понять, сколько сил отбирает бой. Нам потребовалось десять минут из предоставленных Гарольдом двадцати, чтобы расчистить проход к мосту, и Ульфрик со своим отрядом вышел вперед, намереваясь перейти на тот берег. Один только норвежец, один-единственный из всей тысячи, стоял у него на пути.
Сперва мы приняли его за самого Харальда, такой он был высокий, полных семь футов с сапогами и шлемом. Шлем украшали огромные бычьи рога, со лба к наносице вились молнии Тора из чеканного золота, из-под шлема виднелись рыжие усы и борода. Кольчуга на нем была не из колец, а из цельных металлических пластинок, они так и сверкали на солнце. Под кольчугой норвежец носил плотную кожаную куртку, прошитую большими металлическими клепками, поверх штанов были такие же поножи, лодыжки и голень защищали высокие сапоги. За спиной у него висела шкура большущего черного медведя, скреплявшаяся у горла когтями зверя. Большой щит, отделанный бронзой и серебром, обтянутый красной, начищенной до металлического блеска кожей, был не круглым, а клиновидным, и столь искусно вращал им воин, что в оружье и доспехах казался неуязвимым.
В правой руке он сжимал рукоять огромного боевого топора с изогнутой лопастью. Блестящая сталь, широкая и толстая у обуха, становилась ближе к лезвию тонкой и острой, как бритва. Длина дуги от края до края составляла не менее двух футов, рукоять была длиной в полтора ярда; на конце ее красовался шар с шипами, предназначенный не столько для того, чтобы разбивать головы, сколько для того, чтобы утяжелить оружие. Да, это был настоящий берсерк – так в северных странах именуют телохранителей короля, которые должны заслужить почетное звание отчаянными подвигами. В бою их отличает неистовая, доходящая до безумия ярость.
По мосту к неприятелю разом могло приблизиться не более трех воинов. Он быстро расправился с первыми тремя: одному почти напрочь отрубил голову – кровь из разрезанной артерии била фонтаном на фут в высоту, пока ноги убитого не подогнулись и он не рухнул; на второго удар обрушился сверху и разбил ему голову вместе с железным шлемом; а третий словно на крыльях слетел в реку, и снесло его в заросли камышей. Он истек кровью, и тьмой покрылися очи – не спасла его кольчуга, белая пена пошла из разрубленных легких, и торчали из раны осколки ребер.
Нападавшие сделались осторожнее, прибегали к различным уловкам: один пытался отвлечь внимание гиганта, пока второй заходил с другой стороны, но берсерк с легкостью разгадывал все хитрости, и спастись удавалось лишь самым проворным, кто успевал вовремя отскочить, но и тех немало он покалечил. И при этом он ревел и вопил, одержимый кровавой похотью, а когда наши пятились назад, разражался бранью, сопровождая ее непристойными жестами.
Гарольд выходил из себя, он видел – и все мы видели, – как норвежцы на холме вооружаются и готовятся к битве. Знамя с Вороном уже выдернули из земли у шатра и понесли к середине склона, где Харальд и Тостиг поспешно облачались в доспехи. С каждой минутой мы теряли преимущество внезапности. В нетерпении Гарольд сам уже выхватил меч и кинулся к великану. Мы с трудом удержали короля, и Ульфрик, ростом почти не уступавший воину с севера, подобрал с земли чей-то топор и двинулся к мосту.