Последний аргумент закона

Воронин Андрей Николаевич

Вспыхнул яркий свет. В правой стороне сарая находились станки — токарный, сверлильный, фрезеровочный, несколько точильных. Тут же высился кузнечный горн и огромная наковальня, на которой лежал увесистый молот на длинной деревянной ручке. Кузница выглядела так, словно ее специально готовили для съемок этнографического фильма. Впечатление портил лишь компрессор, который Феликс использовал вместо классических кузнечных мехов. Работать ему приходилось без подмастерья, вот и придумал новшество.

В

другом крыле сарая стояло четыре автомобиля: почти готовые, уже сияющие лаком «мерседес бенц» времен второй мировой войны, длиннющий «ЗИМ» пятидесятых годов странного кофейно-сиреневого цвета, двухместный спортивный «БМВ» начала пятидесятых годов и что-то совсем невразумительное, разобранное на части.

— Ну, как? — с гордостью поинтересовался Феликс.

— Я не любитель старинной техники, — признался Илларион.

— Ты же любишь старину!

— Старина старине рознь. Старые книжки можно читать, в старом кресле с удобством отдыхать. Но я никогда не буду смотреть на экран допотопного телевизора, если есть возможность усесться перед современным аппаратом. Вещи, не приносящие пользы, бессмысленны.

— Еще ни одну машину не утащили отсюда на буксире, все выехали сами, Феликс любовно провел ладонью над сверкающим капотом старого «мерседеса», боясь прикоснуться к нему.

— Я понимаю, что это интересно, но настолько же и бесполезно.

— Илларион, ты просто завидуешь мне. Мы с тобой знаем, что женщину и машину выбирают одинаково, выбор останавливают на той, к которой лежит душа. Тебе какая из них нравится больше всего?

— «ЗИМ», — не задумываясь, ответил Забродов.

— Почему?

— В нем может разместиться большая компания и останется место для закуски и выпивки. Идеальная машина ездить на пикники вместе с детьми и собаками.

— Странные у тебя ассоциации рождаются в голове — дети, собаки…

— Он функционален, в нем — старый комфорт без наворотов. Сейчас такого в машинах не отыщешь — соединение трактора и лимузина.

— Насчет трактора ты это зря, — почти всерьез обиделся Феликс.

— Что, этот «ЗИМ» и есть твоя любимая машина? Феликс обиделся еще больше:

— Как ты мог подумать подобное? Таких «ЗИМов» осталось довольно много. Ценна та машина, которая существует в единственном экземпляре, какую невозможно повторить. Чтобы разработать и создать модель, строились заводы, отрабатывались технологии. Немыслимо воссоздать все это громадье в точности, уже утеряны станки, не существуют марки стали…

— Они не существуют в чистом виде, — негромко сказал Илларион. Современные машины — дети тех, которыми занимаешься ты. Честно признаться, я и люблю «лэндровер» за то, что он, практически, не перетерпел никаких изменений со времен второй мировой войны. Поменялся лишь дизайн кузова, а то, что внутри, осталось прежним.

— Только

поэтому я и согласился заняться твоей машиной, — буркнул Феликс, недовольный тем, что его перебили. — Моя любимая и самая ценная машина — та, он указал рукой на что-то, стоявшее у стены. Машиной это можно было назвать лишь условно. — Синий «бьюик» четырнадцатого года выпуска.

— Синий? — усмехнулся Илларион. — Откуда ты знаешь, что он синий?

То, о чем шел разговор, с таким же успехом можно было назвать и колхозной сноповязалкой. Стальная рама, какие-то агрегаты, пара рычагов. Даже намека на руль не существовало.

— Я абсолютно точно знаю, что это синий «бьюик», который держали специально для тех случаев, когда члены императорской семьи приезжали в Москву. Больше никому не позволялось ездить на этой машине.

Глаза у Феликса горели одержимостью. Он подошел к стене и снял с самодельной полки папку.

— Вот, — Феликс распахнул папку.

На фотографии виднелась открытая машина, у дверки которой стоял император, то ли перед войсками, то ли перед пожарными. Качество печати, ухудшенное ксероксом, не позволяло это понять.

— Вот, эта самая машина! Ты даже не представляешь себе, чего мне стоило ее отыскать.

— По-моему, на такие вещи натыкаются случайно, — небрежно заметил Забродов.

— Я знал, что она существовала, и даже знал, где нужно искать «бьюик». Но попробуй пойми, что именно из груды металла принадлежало раньше автомобилю, когда на руках нет чертежей, когда нет даже примерного технического описания!

— Ты надеешься его восстановить?

— Обязательно!

— И он будет ездить?

— Конечно!

— Тогда я с легкой душой передаю свой «лэндровер» в твои руки.

— Твоя машина по сравнению с синим «бьюиком» — арифметическая задача для первоклассника по сравнению с логарифмическим уравнением.

— Что ждет эти машины в будущем?

— Три продам, — с неохотой признался Феликс, — а «бьюик» останется у меня.

— Ты единственный, кто знает, что эта машина существует? Я знаю, но пока еще не верю в то, что это реальность, — глядя на ржавый, хотя местами уже очищенный металл, признался Илларион. — И все же посмотри мой автомобиль.

— Да, конечно.

Мужчины вышли во двор, и Феликс, подняв капот, хитро глянул на Иллариона.

— У тебя взгляд человека, который наблюдает, как хирург копается во внутренностях его близкого родственника.

— Ты близок к истине.

Феликс быстро отсоединял провода, снимал патрубки, простукивал детали, разве что не нюхал и не лизал языком системы и агрегаты.

— Я, конечно, не волшебник и не знахарь, но, по-моему, твоя машина послужит еще лет двадцать, даже если ты будешь стараться ее угробить.