Последний аватар
Шрифт:
Потому что все это было бы дешевой ложью. Подделкой. Блевотиной.
Твой мозг не имеет ни малейших навыков восприятия подобных переживаний. У тебя отсутствует опыт управления десятью миллионами членистых лапок одновременно.
Да, у тебя есть кое-какая генетическая память. Да, она позволяет со временем освоиться в теле собаки или дельфина. Да, в силу глубинной сексуальной амбивалентности твоей природы, если ты рожден женщиной, ты можешь стать вполне умелым любовником, а если мужчиной — более чем привлекательной девицей. Эти переживания твой мозг обрабатывает
А для совершенно сумасшедших сукиных детей существует Утгард."
Олаф Триггвассон. "Страннее чем рай"
2
Золотой дождь ринул в лишенную атрибутов существования бездну Утгарда.
Сотни крупных тяжелых капель в безмолвии пересекали взвихренную смерчами спонтанности пустоту.
Одна капля была особенно крупной. Настолько крупной, что в ней прекрасно помещалась и чувствовала себя вполне комфортно здоровенная красная псина размером с теленка.
После первого трансового путешествия по Утгарду в Шлейфе Стабильности Локи память Августина сохранила некое интуитивное представление о пути. Или, по крайней мере, так казалось самому Августину. Нам всегда проще приписать себе несуществующие заслуги, чем согласиться с тем, что их истинным автором является некая высшая и недоступная нашему пониманию воля. В этом, к слову, корень атеизма и его просвещенного варианта, агностицизма.
Золотой дождь быстрее мысли миновал бескачественный мир черных рек, преодолел препоны земли неопыленных цветов, безумный домик маленького мальчика без мамы и десятки других, неназываемых безумств.
И каждый раз золотой дождь, повинуясь неведомому и необъяснимому инстинкту, выбирал единственно верный путь.
3
Аваллона больше не было. Ни винноцветного океана шампанского, ни солнца, пародирующего НЛО, ничего.
Золотой дождь почувствовал это как только его первые капли появились в свинцовых небесах таинственной Зоны Стабильности и, рассекая воздух с оглушительным свистом, понеслись к поверхности безбрежного сине-зеленого океана.
Воды океана были спокойны, словно ртуть, и имели огромную, немыслимую температуру.
Океан был в десятки раз горячее поверхности солнца. Но все же он, в нарушение всех естественных законов природы, не излучал приличествующих температуре инфракрасных волн и не подавал ни малейших признаков кипения. Более того — невидимый сверхъестественный экран защищал поверхность океана от вторжения всех известных типов зрения.
"Мама!" — мысленно возопил он, когда авангарды его раздробленного аватара врезались в предательские воды и бесследно сгорели, не оставив ни малейшего следа.
Его спасла только молниеносная реакция полицейского, наработанная долгими годами службы.
Все, что осталось от Августина, молниеносно собралось в золотой шар и повисло в нескольких сантиметрах над страшным океаном.
Шар провел несколько минут в неподвижности. Затем его поверхность возмутилась хаотическими на первый взгляд волнами. Через минуту из шара выдвинулись восемь коленчатых отростков — радарные антенны, а также оптические и ультразвуковые сенсоры — и Августин смог видеть все.
Бескрайняя пустота, по сравнению с которой Вселенная казалась всего лишь надувным шариком в руках ребенка. Августин изучал Зону Стабильности во всех частотных диапазонах и везде находил одно и то же — пустоту.
Потом поверхность шара расступилась и из нее показался красный собачий нос. Сознание Августина включилось в работу чутких обонятельных рецепторов сэра Томаса.
Они принюхивались долго. Наконец несколько молекул неопознанного органического соединения были принесены диффузными ветрами с юго-запада.
Разумеется, юго-запад здесь ничем не отличался от северо-востока. Но Августину из всех сторон света больше всех нравился именно юго-запад. И он воспользовался своим правом первооткрывателя давать вещам какие заблагорассудится имена.
4
Пейзаж был торжественным и мрачным, как католическая заупокойная месса.
Августин никак не мог отделаться от ощущения, будто слышит каким-то третьим ухом доносящиеся с небес каскады божественных секвенций, сыгранных немыслимым виртуозом на самом большом в мире органе.
Скалистый уступ нависал над неподвижным океаном. И на нем, на огромной, буквально заоблачной высоте, стоял тяжеловесный замок.
Массивные каменные бастионы, лишенные бойниц, толстые потемневшие от времени стены и одинокая железная башня в центре.
Зная пристрастия таинственных стражей Зоны Стабильности — без предупреждения гвоздить раскаленной плазмой по всему что движется, — Августин, только еще завидев замок, отгородился от внешнего мира Стеной Иллюзий и увеличил скорость до максимальной.
Это был критический режим, пожиравший жизненные кредиты как огонь пожирает сухую солому. Но другого выхода у Августина не было. Когда тебя не замечают слишком долго, это обычно свидетельствует о том, что ты сам, раззява, не замечаешь чужого наблюдения.
Золотой шар ударился о выступ скалы со скоростью артиллерийского снаряда и разлетелся на тысячи осколков.
Сэр Томас, для которого заботливый Августин смягчил удар силовой подушкой (магия второй ступени), недоуменно вращал головой, стоя на небольшом карнизе, заранее присмотренном его хозяином для десантирования.