Последний бой майора Петтигрю
Шрифт:
— Я, разумеется, не придаю этому особого значения, — сказала она, улыбнулась и потрогала волосы, словно проверяя, не растрепался ли пучок. — Но я стараюсь понемногу его перевоспитывать. Молодежь бывает страшно упрямой.
— Конечно. Я понимаю.
— Так что, майор, если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь, — сказала она.
Ее глаза были такими теплыми, такими карими, лицо светилось таким искренним состраданием, что майор, торопливо оглядевшись, отбросил всякую осторожность.
— Вообще-то, честно говоря, — забормотал он, — я хотел спросить, не собираетесь ли вы на этой неделе в город. Просто я еще не решаюсь садиться за руль, а мне надо повидаться с поверенным.
— Обычно я езжу в город по вторникам, но если вам неудобно…
— Вторник — это прекрасно, —
— Я могу заехать за вами около двух, — сказала она.
Майор, решив быть максимально тактичным, понизил голос:
— Лучше я буду ждать вас на автобусной остановке на главной улице, чтобы вам не пришлось ехать до моего дома.
— Да, это будет прекрасно, — сказала она и улыбнулась.
Майор почувствовал, что вот-вот расплывется в дурацкой улыбке.
— Тогда увидимся во вторник, — сказал он. — Спасибо.
Выйдя из магазина, он сообразил, что забыл купить чай. Это, впрочем, было неважно, поскольку чай для себя у него был, а гости приносили свой. Майор упругой походкой шагал обратно по зеленому лугу и чувствовал, что на сердце у него становится легче.
Глава 4
Спальня тонула в синем полумраке. Лежа в душном коконе одеял, майор воображал, как тучи подплывают к краю долины и изливают на нее накопившуюся в них воду. Тяжелые потолочные балки словно всасывали влагу из воздуха. Пасмурный свет желтил полосатые обои, которые словно готовы были под грузом сырости оторваться от стен. Майор оцепенело лежал и наблюдал, как потоки воды на стекле уносят с собой его надежды на сегодняшний день.
Он проклинал себя за уверенность, что день будет солнечным. Возможно, размышлял он, в результате эволюции у англичан выработался какой-то адаптивный ген, позволяющий им строить радужные планы на выходные, невзирая на почти стопроцентную вероятность дождя. Ему вспомнилась свадьба Берти, которая была сорок лет назад: ланч на свежем воздухе во дворе маленького отеля, чей крохотный зал никак не мог вместить пятьдесят гостей, ищущих спасения от внезапно налетевшей грозы. Марджори рыдала, а ее угловатая фигура в нелепых пышных облаках мокрого тюля напоминая тающее мороженое. Обычно майор отличался предусмотрительностью: он всегда держал в багажнике желтый дождевик, а в прихожей хранил целую коллекцию зонтиков. Его не раз дразнили за то, что даже в самый жаркий день он приходил на крикетный матч со складной табуреткой с карманом на молнии, где лежала полиэтиленовая накидка. Но в этот раз он ни на миг не задумался о погоде и даже не подумал заглянуть в газету или послушать шестичасовые новости, потому что хотел, чтобы сегодня светило солнце, подобно Кнуду Великому [2] , требующему, чтобы перед ним расступились морские волны.
2
Кнуд Великий (994–1035) правил в Англии, Дании и Норвегии. В хрониках Генриха Хантингдонского рассказывается о том, как он приказал морю разойтись и не мочить его ноги. Море, впрочем, не повиновалось.
Хорошая погода должна была послужить предлогом для того, чтобы поездка в город превратилась в нечто большее. В такой солнечный день приглашение прогуляться по набережной прозвучало бы абсолютно уместно. Теперь о прогулке не могло быть и речи, и майор опасался, что приглашение выпить чашку чая в холле отеля прозвучит чересчур самонадеянно. Он резко сел, и спальня поплыла вокруг него. Вдруг из-за дождя миссис Али позвонит и отменит поездку? Придется перенести встречу с Мортимером или отправляться в город самому.
На случай, если поездка все же состоится, следовало привести в порядок себя и свою одежду. Майор поднялся, сунул ноги в кожаные марокканские тапочки и прошлепал к массивному сосновому шкафу. Он планировал надеть твидовый пиджак, шерстяные брюки и сбрызнуться праздничным одеколоном. Но от влажного твида исходил слабый запах. Не хотелось бы, чтобы в маленькой машине миссис Али пахло овцой, утопившейся в лавровишневой
В зеркале отразилось его лицо, слабо освещенное тусклым утренним светом. Он подошел поближе и провел рукой по короткому ежику волос, пытаясь сообразить, когда же он успел так постареть. Он попытался улыбнуться — ушла угрюмость и небольшие брыли, но вокруг голубых глаз побежали морщинки. Решив, что так, пожалуй, немного лучше, майор испробовал несколько различных улыбок, но вдруг понял, как это глупо. Нэнси бы не одобрила подобное тщеславие — миссис Али наверняка тоже.
Пересмотрев свой гардероб, он решил, что сегодня у него есть прекрасный повод надеть дорогой акриловый свитер, который Роджер подарил ему на прошлое Рождество. Поначалу майор счел что свитер слишком облегающий, а узор из ромбов чересчур молодежный, но Роджера прямо-таки переполнял энтузиазм.
— Я получил его от итальянского дизайнера, с которым мы работаем, — объяснил он. — На его вещи весь Лондон записывается.
Майор, купивший Роджеру непромокаемую шляпу в «Либерти» и изящный томик сэра Эдмунда Хилари, с достоинством поблагодарил сына за прекрасный подарок. Из соображений вежливости он не стал высказывать свое мнение о мужчинах, которые записываются на свитера. К тому же Роджеру явно нелегко было расстаться с этой вещью. После Нового года майор убрал розово-зеленую полосатую коробку на верхнюю полку шкафа. Сегодня же он решил, что слегка молодежный стиль будет в столь сырой день вполне кстати.
Роясь в шкафу в поисках чистой белой рубашки, майор не в первый раз подумал, что, пожалуй, стоит перебрать вещи и кое-что выбросить. Ему вспомнилась Марджори, опустошавшая шкаф с одеждой Берти. Марджори всегда отличалась практичностью. Качество, достойное восхищения. Он представил себе ряд коробок, надписанных черным маркером, ожидающих следующей церковной распродажи.
К обеду майор был в необычайно нервозном состоянии и подпрыгнул, услышав телефонный звонок. Это оказался Алекс, который интересовался, не желает ли он, несмотря на дождь, сыграть партию в гольф.
— Прости, что не позвонил раньше, — сказал Алекс. — Альма мне все рассказала. Говорит, ты вроде держишься.
— Да, спасибо.
— Надо было позвонить раньше.
Майор улыбнулся, слушая, как Алекс корит себя за собственную неловкость. Никто из них не позвонил — ни Алекс, ни Хью Уэтстоун, его сосед, ни кто-либо из гольф-клуба. Майор был не в обиде. Раньше он поступал так же — держался подальше от чужого горя, предоставляя разбираться со всем Нэнси. Считалось, что женщины лучше умеют справляться с подобными ситуациями. Когда умерла старая миссис Финч, Нэнси еще две или три недели после похорон каждый день приносила мистеру Финчу суп или остатки их ужина. Майор всего пару раз приподнял шляпу, встретив старика на улице. Мистер Финч, тощий, как уличный кот, и явно не понимавший, где находится, одаривал майора абсолютно пустым взглядом и продолжал свой извилистый путь. Все испытали облегчение, когда дочь отправила его в дом престарелых.
— Мне надо в город, встретиться с поверенным, — сказал майор. — Может, на следующей неделе?
Он старался раз в неделю играть в гольф, что было нелегко при неустойчивой осенней погоде. С похорон Берти он уже две недели не был в клубе.
— Сегодня все равно земля раскисла, — согласился Алекс. — Я закажу нам раннее время на следующей неделе, и посмотрим, успеем ли сыграть партию до обеда.
К двум часам дня тучи решили угомониться и устроились на горизонте. На смену дождю пришел серый туман, похожий на холодный пар, который пригвождал к месту любой запах. Майор поморщился, услышав запах мочи, которую оставила бродячая колли, пометившая деревянный столб автобусной остановки. Трехсторонняя будка с дешевой рубероидной крышей не давала никакого укрытия от тумана и воняла креозотом и застарелой рвотой. Майор отпустил проклятие в сторону инстинктивной тяги к убежищу, которая вынудила его зайти на остановку. Перед ним красовались исторические свидетельства, выдолбленные на стене местной молодежью: «Джез и Дэйв», «Мик любит Джилл», «Мик — мудак», «Джилл и Дэйв».