Последний бой
Шрифт:
Пока суть да дело, их машину как-то неспешно, передвигаясь как бы с ленцой — это, конечно, обманчивое впечатление, потому что действовали эти люди достаточно быстро и толково, — обступила примерно дюжина вайнахов.
Половина или чуть больше из них были экипированы под чеченских омоновцев. Возможно, они и вправду состоят в этом подразделении. Другие, что не могло не настораживать, были одеты в зимний камуфляж без опознавательных знаков.
Все хорошо вооружены и все как один в масках.
Прежде чем их старший подошел к заблокированному посреди узкой улицы «уазику», из переулка, в котором пару минут назад скрылся
Бушмин уж было слегка воспрял духом, предположив, что это нарисовалась БМП с охраной — вернулась, заложив небольшой круг. Но, как выяснилось, зря: это была явно чужая броня, без каких-либо опознавательных знаков.
Дело, однако, быстро принимало дурной оборот.
В который уже раз в своей практике Бушмину доводилось отдавать должное нохчам, их крайней наглости, помноженной на природное мужество — а порой и бесстрашие, доведенное до фанатизма, — и недюжинную уверенность в себе, в своем родовом превосходстве над другими человеческими особями. Вот и сейчас, высыпав на тихую грозненскую улочку из своих машин, они, кажется, не обращали ровным счетом никакого внимания на застывший всего в двух-трех десятках метров — и выглядящий сироткой, как малый ребенок, которого случайно потеряли в городе его взрослые родители, — бронетранспортер федералов, из которого, кстати говоря, наружу так никто и не рискнет высунуться...
Пока вайнахи окружали армейский «уазик», пока их волчьи ноздри принюхивались к добыче, которой теперь вроде как некуда было деваться, Кондор сделал две вещи.
Первый его поступок являлся чисто рефлекторным: он снял свою «сучку» [2] с предохранителя, передвинув флажок на стрельбу очередями.
Второй поступок был уже вполне осознанным: Кондор, вжикнув «молнией» куртки, расстегнул один из кармашков «лифчика», прихваченный липучкой, и извлек оттуда — проигнорировав лежащую в другом кармашке менее мощную, а значит, и менее эффективную в их положении «РГО» — старую добрую «Ф-1», известную также как граната-"лимонка".
2
Автомат «АКСУ» (жарг.).
Впрочем, поначалу нохчи не проявляли особой агрессивности: быстро взяли «уазик» в колечко, не приближаясь, впрочем, к машине ближе чем на пять-шесть шагов, предоставив своему старшему вести переговоры.
К «УАЗу» подошли двое вайнахов. Один из них, верзила под два метра ростом, настоящий горский богатырь, — даже объемистый зимний камуфляж не способен был скрыть его мощного телосложения, — держащий на сгибе правой руки «ляльку» [3] , занял позицию ближе к корме «уазика», в аккурат с той стороны, где расположился Бушмин. Другой же, явно старший всей этой компании, у которого из оружия имелся при себе лишь «стечкин» в поясной кобуре, неспешно подошел к дверце водителя, чуть пригнувшись, заглянул вовнутрь, затем как-то даже преувеличенно вежливо постучался костяшками пальцев в стекло.
3
Пулемет
— Приспусти маленько стекло, — разлепив губы, сказал Бушмин. — Спроси, кто такие и что им нужно.
Приспустив до половины стекло, Подомацкий адресовал эти же вопросы вайнаху в маске, на бушлате которого имелись эмблема и соответствующие надписи, удостоверяющие — если, конечно, он не раздобыл где-то на стороне этот комплект формы — его принадлежность к местному ОМОНу.
— Заместитель командира ОМОНа Султыбеков, — представился старший нохча и даже достал из кармашка ксиву сотрудника УВД, которую, впрочем, развернув лишь на мгновение, он тут же сунул обратно. — А вы кто такие? И почему идете отдельно от колонны?
«Во дает вайнах! — подумал про себя Бушмин. — Сами же разорвали колонну, а теперь нам же это ставят в вину».
— А у нас, брат, на куртках все написано, — осклабился под маской Леший (у него на коленях тоже лежит «сучка», причем развернута она дулом к абреку). — Кстати, у вас рация работает? Тоже нет? Эфир забит помехами? Жаль... Кстати, друг, а чего это вы нас вдруг тормознули? Нас вроде как самРамзан сюда, к вам, пригласил...
— Разберемся, — сказал Султыбеков. — Приготовьте ваши документы и выйдите, пожалуйста, из машины. Мы должны осмотреть ваше транспортное средство.
— Не имеете такого права, — подал реплику Алексеич, хотя ему и было наказано помалкивать. — Что еще за проверки?! Да я не то что Рамзану, самому вашему президенту пожалуюсь! Султыбеков, говорите? Гм... Султыбеков, Султыбеков... а может, я не расслышал? Султыгова вот знаю... А-а-а, да какая разница! Вы или пропустите нас... а еще лучше сопроводите до места... или уже сегодня распрощаетесь со своими «корочками»!..
«Дур-рак! — подумал про себя Бушмин. — Велено же было помалкивать... Ну и чего пасть, спрашивается, разинул?!»
Султыбеков, или как там зовут на самом деле этого вайнаха, чуть отклонившись в сторону, вновь заглянул в салон армейского «уазика», где заблокировались четверо людей в униформе охранников компании «Ространснефть». Вначале он поглядел на экс-гэбиста — единственного из всей компании без закрывающей лицо маски, чья личность и должностное положение, вполне возможно, были ему известны. Затем перевел взгляд на переодетого в униформу операциониста, задержавшись чуток взглядом на видимом ему краешке кейса, который вопреки усилиям Георгия целиком спрятать от чужих любопытствующих глаз так и не удалось. И наконец, уставился сквозь прорези маски глаза в глаза, на сидящего рядом с Жоржем Бушмина, безошибочно определив именно в нем старшего.
— Мы должны осмотреть машину, — раздельно произнес старший чечен. — Мы должны знать, кто вы и что вы везете! Имеем на то полное право... И если вы те, за кого вы себя выдаете, мы сопроводим вас под охраной в указанное вами место!
Глаза в глаза. Но Бушмин пока помалкивал. Левая рука Андрея покоилась на «калаше», правую его руку, чуток опущенную вниз, вайнах пока не видел. Плохо, конечно, что имя главы службы безопасности президента — и его родного сына — на этого Султыбекова совершенно не действует. Но может, подействуют какие-нибудь иные аргументы?