Последний бросок на запад
Шрифт:
В большом подмосковном гарнизоне, где стояла их часть, было затеяно строительство нового Дома культуры и стадиона. По этой причине туда прибыл стройбатальон, в основном укомплектованный кавказцами и азиатами. Их поселили в той же казарме, только на другом этаже. Стычки между крепкими десантниками и «иноверцами», среди которых особенно выделялись тоже крепкие и дружные чеченцы, начались почти сразу же. И первым что-то не поделил с одним рослым чернявым строителем Мусой именно Чернышев.
На следующий день чеченец собрал
Чернышев был крепкий парень и к тому же отменно владел приемами карате. Он уложил первого нападавшего, уложил второго, третьего… Но шестой уложил его.
Вадим провалялся целый месяц в госпитале. А когда он, веселый и довольный, возвращался в родную часть, то у казармы встретил солдата, который принимал участие в его избиении.
— Стой, чурка! — завопил он и бросился догонять чеченца.
Завязалась драка, в которой Вадим очень быстро одержал победу.
— Проси прощения, сука, — потребовал он, прижимая к земле дергающегося противника.
— На помощь, убивают! — завопил чеченец.
Откуда ни возьмись появилась толпа кавказцев. Но Чернышеву подоспели на помощь свои десантники. В ход пошли штык-ножи. В этой марсовой драке принимал участие и Емельянов.
Начальство потом сумело замять инцидент, чтобы не доводить дело до тюрьмы. Несколько человек с той и другой стороны попало в госпиталь. Несколько, в том числе и Вадим с Дмитрием, — на гауптвахту. Всех чеченцев отправили работать в другое место.
С тех пор Чернышев и Емельянов подружились. Дима, правда, не особенно разделял шовинистических великорусских убеждений товарища, но это им не мешало вместе служить, вместе ходить в самоволки к девушкам и в случае опасности стоять друг за друга горой.
Демобилизовавшись в одно и то же время, с разницей в несколько дней, они разъехались по своим городам, но связи не теряли.
У Чернышева был летний домик в Кемери, недалеко от моря, и Дима часто проводил там свой отпуск. Правда, года два назад Вадим свой дом продал и переселился жить в Ригу, где у него теперь была комната в коммунальной квартире.
До этого Вадим был владельцем еще и трехкомнатных апартаментов в Риге.
— Нет, ты подумай, — говорил Чернышев другу в восемьдесят седьмом году, — зачем мне одному целых три комнаты? Тут предлагают поменяться на двухкомнатную с доплатой…
Так он и поступил.
А два года спустя двухкомнатная квартира превратилась в однокомнатную.
Чернышев раздал долги. Но потом они появились снова. Парень жил на широкую ногу и счета деньгам не знал.
— Зачем мне целая квартира в Риге, когда у меня есть дом в Кемери? — сказал Вадим еще через два года.
И поменял квартиру на комнату. Разумеется, с доплатой.
В ОМОНе платили мало — мало по меркам Чернышева, любившего тратить деньги хорошо и со вкусом.
Во всяком случае, ему
Таким образом Чернышев оказался в коммуналке на улице Дзирнаву. Туда и направился Емельянов, въехав в город…
Заехав на паркинг, расположенный перед гостиницей, он вышел из машины и с нежностью на нее посмотрел — за время поездки он успел полюбить этот большой надежный автомобиль. Жаль, что больше нельзя его использовать.
Пройдя пешком квартал, он заметил новшество: на знакомой двери подъезда был установлен кодовый замок. Но Емельянов не растерялся. Он хорошо знал, что в каком-нибудь месте почти всегда написан код.
Тут же нужные цифры были найдены. «Шесть, два, восемь» — нацарапано на верхней панели. Через несколько минут он стоял перед знакомой дверью на шестом этаже.
Слева от двери находилось множество звонков. На одном из них было написано: «Чернышев». Дима нажал эту кнопку.
Безрезультатно.
Чертыхнувшись, нажал на самый верхний звонок общего вызова. Дверь открыла Зойка, давно знакомая Дмитрию соседка Вадима, алкоголичка.
— Какие люди! — воскликнула она, дыхнув перегаром. — А Вадика нет.
— Где же он?
— Откуда я знаю? Ладно, тебе скажу. Только по секрету! У него краля появилась. Так он как вчера вечером ушел, до сих пор нет…
— А где она живет, не знаешь?
— В Кенгарагсе, а точнее — не скажу, — развела руками Зойка. — Да ты проходи, надо спросить у Страутманши, у нее должны быть ключи от его комнаты.
— Нет-нет, спасибо, я погуляю, — ответил Дима. И добавил: — Соскучился по Риге.
— Ну ты подходи тогда часика через два-три, Вадик должен объявиться. И слушай… — Зойка замялась.
— Что?
— Может, у тебя найдется на… — она выразительно щелкнула пальцем по горлу.
— Сколько?
— Ну… Два лата… Или хотя бы один…
Усмехнувшись, Дима достал из кармана пятилатовую банкноту.
— На, только не напивайся сильно.
За последние полтора года, что Емельянов тут не был, Рига сильно изменилась. Тротуары стали еще чище, дороги еще ровнее, магазины и многочисленные бары еще призывней сияли яркой, светящейся рекламой.
Дима зашел в расположенное на углу кафе, в котором всегда завтракал, приезжая в гости к Чернышеву.
Каково же было его удивление, когда за столиком в углу он увидел Вадима. Тот ковырял ложкой в розетке со взбитыми сливками.
— Ну, как дела? — спросил он, подсаживаясь за столик.
Чернышев выронил из рук ложку.
— Зирву галва! — выругался он по-латышски (ругательство было совсем безобидным — «лошадиная голова»). — Димка?! Какими судьбами?
— Да вот, решил навестить друга. Ты не рад?
— Еще как рад! Просто так неожиданно. Хоть бы написал, что приедешь, я бы встретил…