Последний час рыцарей
Шрифт:
Незачем говорить, что янычары были воодушевлены, их голоса сливались в военном гимне. Скоро мелодия захватила всю армию, словно ветер, продувающий пустую равнину.
Трубач сыграл печальную восточную мелодию, которая странно смешивалась с бодрым ритмом литавр. Сердца солдат переполнялись возбуждением, а их голоса сливались с музыкой.
С некоторого расстояния марширующие копьеносцы выглядели словно лес, движущийся по равнине. Лучники напоминали колеблющееся поле пшеницы, которое время от времени затмевала пыль, поднятая ими.
Мехмед не торопил своих людей. От Адрианополя до Константинополя было менее 300
Они повторяли один и тот же походный марш снова и снова, но никто не возражал. Там и сям красные турецкие флаги с белыми полумесяцами дерзко развевались над клубящейся пылью. Турсун, ехавший верхом позади своего господина, видел, не веря своим глазам, как боевой дух войск возрастал, несмотря на абсолютную дисциплину. Разношерстные отряды каким-то образом превратились в единую грандиозную боевую силу. И это чудо сотворил человек, которого он любил более всего на свете. Мальчик с огромной гордостью смотрел на зрелище, разворачивающееся перед ним.
Турсун обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Адрианополь, исчезающий на горизонте. Но взгляд молодого султана, ехавшего впереди, был устремлен вперед. Адрианополь, столица Османской империи, значил теперь для него не больше, чем женщина, которую он использовал, чтобы потом избавиться от нее.
Глава 4
ОСАДА НАЧИНАЕТСЯ
Апрельские утра в Константинополе часто выдавались туманными. Если предыдущий день был ясным и теплым, дымка могла держаться до тех пор, пока солнце не поднималось высоко. Это напомнило Николо, как он ранним утром ходил на работу в Падуанском университете в Венеции. Его лодка совершала свой путь по реке Брента, проплывая сквозь клочья молочно-белого тумана — густого, словно облака на небе. Утром 2 апреля 1453 года туман тоже оказался таким густым, что невозможно было различить даже противоположный берег Золотого Рога.
Этим утром Николо и Тревизано стояли рядом на пристани у Золотого Рога со стороны Константинополя. Они смотрели, как два небольших судна, только что покинувших причал, медленно двигались к противоположному берегу. Каждая лодка, чьи весла синхронно поднимались и опускались, везла бревно, к которому была приделана цепь, скованная из железных колец толщиной в мужскую руку. Один конец огромной цепи уже был прикован к башне со стороны Константинополя и прочно закреплен кожаной сетью. Другой конец цепи везли на двух лодках, чтобы закрепить в Галатской башне, заблокировав этим проход в Золотой Рог.
План принадлежал Тревизано и был одобрен императором. Любой способ замедлить врага, обладавшего вдесятеро большим флотом, чем у союзников, будет хорош, пускай даже это не остановит неприятеля полностью. Затрудняя врагам проход в Золотой Рог, цепь затрудняла и побег для самих защитников. Однако никто из греков и латинян не возражал.
Тяжелая цепь исчезла из виду. Огромный вес тянул ее под воду. Теперь наблюдателям был виден лишь ряд деревянных плотов, который тянулся вслед за лодками. Даже после того, как цепь была полностью зафиксирована с обеих сторон, эти плоты останутся, чтобы не дать ей опуститься на дно. Поскольку цепь должна препятствовать проходу кораблей, она была
Этой работой, требовавшей больше опыта, чем можно было предположить, руководил генуэзец Бартоломео Солиго.
Спустя некоторое время лодки вернулись. Хотя деревянные плоты не стояли на месте из-за течения, они по-прежнему оставались на поверхности.
Воздух нагревался, и упрямый константинопольский туман быстро рассеивался. Николо попрощался с Тревизано, ожидавшим окончательного доклада Солиго. Он направился в венецианский торговый дом, где и услышал новости о том, что турецкий авангард приближается день ото дня.
Возвращаясь в свою официальную резиденцию после осмотра заградительных работ, магистрат Ломеллино был погружен в глубокую мрачность. Один конец цепи был закреплен в башне в самой восточной части городской стены Перы. Когда император попросил его оказать хотя бы такую помощь, генуэзский подеста никак не мог отказать. Не потому, что он был слабоволен: в конце концов, Константинополь показал, что может выдержать турецкую осаду, когда это произошло в прошлый раз, тридцатью годами ранее. Но хотя генуэзская колония намеревалась сохранять нейтралитет, как приказывало местное управление, Ломеллино, будучи ответственным за будущее Галаты, должен был подстраховаться. Ведь город может выдержать атаку и на этот раз.
Но невозможно было утаить от султана, что один из концов цепи прикован к башне в Галате. Многие жители колонии считали, что они слишком явно принимают сторону византийцев, и не радовались установке заграждений. Однако Ломеллино не завидовал послу Минотто и адмиралу Тревизано, руководившим венецианским сообществом, которое было едино в своей решимости поддерживать Византию. А далее если бы и завидовал, то все равно ничего не мог бы поделать с этим.
Ломеллино решил, что, увидев раскинутый шатер султана, он пошлет гонца, чтобы приветствовать его.
Закончив работу по установке заграждения, Тревизано поспешил в императорский дворец на северо-восточной окраине города, чтобы успеть на очередной военный совет. Хотя этот совет не слишком отличался от множества других, проведенных с конца прошлого года, его участники молчаливо предполагали: сегодняшнее собрание станет последним перед началом военных действий. То распределение обязанностей по защите, которое было выработано ранее, сегодня получило окончательное подтверждение — быстро и без возражений.
Константинополь расположен на полуострове в форме треугольника с закругленными краями. На одну из сторон этого треугольника, обращенную к Мраморному морю, обрушивались сильные ветра и неистовые течения пролива Босфор. По этой причине за более чем 1100-летнюю историю Византийской империи ни один враг не выполнял атаки с этой стороны. Поэтому было решено, что однослойной стены и небольшого числа солдат окажется достаточно для защиты этого участка. Он был поручен кардиналу Исидору и двум сотням солдат под его командованием. Половина этих солдат в случае необходимости могла быть использована в качестве резерва для защиты стены, обращенной к суше. Испанский консул Хулио и его каталонский отряд встанет южнее войск Исидора, а к югу от испанцев окажется со своими подчиненными-турками Орхан — османский принц в изгнании, проживший почти всю свою жизнь в Константинополе.