Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
– Обязательно захочет, – согласился воевода Бровка. – Астарата в поле уже давно не выезжал. За него это Войномир делал. И не выманить старика никакими пряниками. А нам долгую осаду устраивать ни к чему. Увязнем там, как в болоте, не выберемся.
– Где сейчас старый князь? – спросил воевода Военег, помогая княжичу.
– Известно… Где ж ему ещё быть, как не в Заломовой… Крепость Заломовая самая сильная у варягов. Астарата там большой дом имеет. Не хуже, чем в Русе. И товарный лабаз держит, через сирнан с полуночными племенами торговлю ведёт… Только там его доставать опасно. Рядом ещё одна крепостица – Воробьихин чих. Мы к Заломовой
– А большая там дружина? – поинтересовался Вадимир.
– С тысячу человек будет… Хотя, наверное, поменьше. Разведчики говорили, что в полуночные крепостицы смена отбыла. Несколько небольших дружин. Всего сотни в две. Они часто одну дружину другой меняют.
– А в Заломовой?
– Там только тысяча дружины самого Астараты стоит. Но в Воробьином чихе дружина Войномира. Сильная, опытная, ни разу не битая…
Бровка говорил о противнике с повышенным уважением.
– И все там чихают? – сердито съехидничал Военег. – Или все одного вора бьют? [6]
6
Слово «воробей» произошло от полушутливого «бей вора» – воробьи воровали зерно, и их, естественно, старались прогнать.
Старому воеводе явно не нравилось, что воевода Бровка уже, кажется, настроен против военных действий, и проявляет ненужную осторожность. И других старается своей осторожностью заразить. А это опасно. Врага бояться – ратание проиграть…
– А сирнан в округе много? – непонятно к чему спросил княжич.
– Много… – не обращая внимания на Военега, ответил Бровка. – Почти каждый день их разъезды видим. Их Войномир под себя быстро прибрал. А без него они Астарате служат. Все на лыжах вокруг наших крепостиц бегают. Любое передвижение дружины заметят, и сразу Астарате донесут.
– А в город к нам заезжают?
– Знамо дело. Так то торговцы, не зверовики. Толку с них…
– Вот они-то нам и нужны. Человек бы под полсотни. Есть такие караваны? – стоял на своем княжич, и продолжал допрос.
– Бывают средка и такие.
– Что-то задумал? – сразу поднял глаза Буривой.
Князь, при всей своей прямолинейности характера, понимал, что сын может вести совсем не такую войну, какую привык вести он. Но это-то и может принести успех, поскольку варяги давно уже приучены к прямолинейным методам князя, и совсем не знакомы с методами княжича.
– Думаю вот, как «изъездом» Воробьихин чих взять… В сирнан что ль вырядиться?
– Зачем нам Воробьихин чих? – не понял воевода Бровка. Там под боком Астарата со своей дружиной. С него уж лучше и начинать. Это все и решило бы.
– И хорошо, что со своей дружиной… А мы своей малой Воробьиный чих, конечно, не захватим, но ворота захватить сумеем. И напугаем варягов. И так напугаем, чтобы они гонца успели к Астарате послать. Астарата не глуп, и тоже понимает, что по частям вверенное ему войско разбить легче. Поспешит с помощью. Или пусть там, в Воробьином чихе, сигнальный костер на вышке запалят. Пусть дружина Астараты в поле побыстрее выходит… К нашей большой дружине. Под Воробьиный чих подступим с малой. «Изъездом». Только для испугу. Запалим хотя бы ворота, и отступим в сторону Заломовой. Сбежим с поля боя. Там, как я помню, кругом лес. Есть, куда убежать. Якобы, не знали,
– Высоко летаешь… – усмехнулся, как кашлянул, Буривой. Но тут же, видимо, сообразил, что сын придумал хороший способ заставить старого князя варягов выйти в чистое поле и принять сражение. – Но дельно… Однако здесь всё продумать след, чтоб не ошибиться. И с чего начать думаешь?
– Со сбора всех сил… – сказал Вадимир. – Надо знать, что мы имеем. С тайного сбора. Послать гонцов, и чтоб все дружины собрать сюда ночными дорогами. Встречных сирнан захватывать, и в верёвки. Не то доложат Астарате. А утром сразу и выступим.
– Пусть так… – согласился князь, и сделал знак рукой. Его знаки все знали хорошо. И тут же сотники, которые и своё дело тоже знали, побежали рассылать гонцов.
Военег смотрел на Бровку победителем. Всё-таки, Вадимир – его воспитанник, и научен думать его мыслями, а – слава Перуну! – не мыслями Бровки…
Велибора сама не заметила, как крепко заснула. Только спиной к стене прислонилась, как усталые веки сами собой и закрылись. Думала, что это только на мгновение, думала, просто мигнула, а, оказалось, что надолго впала в сон. И проснулась только оттого, что кто-то положил ей руку на плечо. Ещё не проснувшись и глаза не открыв, она уже всё вспомнила, и сначала плечом передёрнула, руку дерзкого сбрасывая, и только потом глаза открыла. Оказалось, рядом стоит муж Вадимир.
– Пойдём, батюшка кличет.
Велибора привычно губы поджала, показывая своё недовольство. Так она обычно Вадимира наказывала. Но сейчас выражение её лица на мужа впечатления не произвело. Он даже не помог ей со скамьи подняться. Просто повернулся, и прошёл за распахнутую дверь в княжескую горницу. И Велибора вынуждена была заспешить за ним, словно боялась, что дверь перед её носом сама собой захлопнется. Даже за порогом чуть мужа не оттолкнула, и вынужденно сделала вид, что просто опирается на него.
Князь Буривой сидел все за тем же столом на скамье, застланной мехами, и локтями опирался в столешницу, вздыбливая пальцами длинные и густущие, толстые, как лесные хмельные вьюны волосы на голове. Выглядел он намного мягче в сравнении с тем моментом, когда Велибора вошла в горницу без спроса. Но глаза, что князь поднял на княжну, были усталыми и измученными. От этого вида Велиборе стало легче, пропали опасения, что напрасно она пожаловала в Карелу, и руки заученным движением поднялись, готовые приветствовать тестя, как и полагается уважительной снохе, согласно славянскому обычаю.
– Здрав ли ты, батюшка? – меж тем глупо спросила она, потому что забыла спросонья все загодя заготовленные гладкие и подходящие моменту фразы.
Буривой только усмехнулся.
– Сама, чать, видишь… Здоровее всех здоровых… Если ведмедя с собой привезла, пусть сюда тащат, позабавимся. Иди-ка ко мне, поцелую…
Она шагнула вперёд, услужливо подставляя лоб, и Буривой поцеловал её тихо, совсем без звука. Не будь губы князя такими горящими, Велибора даже не поняла бы, что он поцеловал по настоящему, а не просто пальцами лба коснулся.