Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
– Что ты, воевода? – спросил Белоус.
– Где я? – не открывая сначала глаз, спросил Первонег.
– Под стеной сидишь.
– Под какой стеной?
– Под стеной Славена.
– Почему не в городе?
– Горит город. Варяги туда ворвались.
Первонегу, наверное, было больно услышать эту весть, и теперь уже он открыл глаза, но открывал их тяжело, с трудом размыкая веки, и посмотрел на своего спасителя. Но смотрел он не узнавающим взглядом. Видимо, ударом меча по голове, хотя голову Первонегу и не разрубили благодаря крепкому шлему, но память, похоже, отбили. О чем говорил его следующий вопрос:
– А ты кто?
– Не помнишь, воевода? Мы с тобой разговаривали перед тем, как варяги
– А как ты… Со мной…
– Тебя мечом по голове ударили. Шлем выдержал, а голова – нет. Ты и упал там же, у ворот. Я тебя и вынес в сторону, чтобы ни конями, ни ногами не потоптали. Конями запросто могли. Как раз конная колонна русов приближалась. Едва-едва я успел…
– А кто им ворота открыл? – спросил воевода.
Белоус стал рассказывать. В середине рассказа воевода рукой махнул, останавливая воя.
– Вспомнил.
И сам замолчал, задумался. Потом встать попытался. Это не получилось.
– Помоги, – потребовал Первонег. – И тебя я вспомнил. Ты же, кажется, сильно обморозился. Как, ходить можешь?
– Могу даже бегать, воевода. И меч в руках держать могу. Не сильно обморозился. Кожа, конечно, слезет, и чесаться будет. Но это все терпимо.
Говоря это, Белоус подхватил тяжелого Первонега подмышки, и сам удивился, как потяжелел воевода. Вроде бы совсем недавно Белоус на себе тащил его от ворот в сторону, под стену. И тогда даже не задумывался о тяжести воеводиного тела. А сейчас Первонег казался неподъемным. И, если бы сам воевода не помогал, то Белоусу было бы не по силам поднять его. Но молодой вой слышал, что при возбуждении, когда ситуация того требует, силы человека утраиваются. Наверное, и с ним такое происходило.
Первонег словно мысли воя прочитал. Но при этом в слабом голосе его звучала откровенная недоверчивость:
– Как же ты тащил меня сюда? Я, стало быть, тяжеловат…
– На плечи взвалил, и потащил. И не тяжелым казался. Это сейчас ты потяжелел вдруг. А тогда я и не надсадился совсем…
– Спасибо тебе, Белоус. Теперь ты спаситель мой. И я этого не забуду. Только что мы теперь делать будем? Народ наш где?
– Женщины, я видел, у ворот на дороге с детьми стоят. Зайти боятся. Мужчин не видно.
– Я пока ни с кем встречаться не хотел бы. Как бы мне вниз спуститься, к берегу? В посадские дома бы попасть.
– Только через сугробы дорогу обойти. Я в Славен варягов так обходил. Сдюжишь ли такую дорогу. Хватит сил?
– На духе пройду. На желании. Двинули…
Воевода шагнул вперед, слегка качнулся, словно земля у него под ногами качалась, как палуба лодьи в шторм, но тут же выпрямился, плечи расправил, и пошел первым. На боку у Первонега болтались пустые ножны. Его меч остался там, под воротами в город, где он принял неравный бой. И Белоус не догадался или меч воеводы поискать, или любой другой ему принести. Меч, конечно, не клюка, и опираться на него не слишком удобно – откровенно тяжеловат. Тем не менее, сам Белоус именно на свой меч опирался, когда двинулся вслед за воеводой. Потом обогнал его, понимая, что по протоптанной даже одним человеком тропе идти несравненно легче, нежели по чистой снежной целине. Он сам только что шел по следам воеводы. А воеводу пошатывало, и был он человеком в возрасте. Именно потому Белоус решил взять на себя бремя прокладывания тропы. Сил у воя сохранилось больше.
Так прошли они чуть больше трехсот локтей, и вышли на дорогу позади уже значительной толпы у ворот, где к женщинам и детям присоединились и мужчины, покинувшие горящий город. Да и вся толпа значительно разрослась, и занимала уже значительный участок дороги. Однако встречаться с кем-то и разговаривать Первонег не хотел. Белоус понимал, что воевода чувствует свою вину в том, что не сумел уберечь город.
Казалось, по дороге идти будет легче, чем по снежной целине. Но не случайно Белоусу казалось, что с рассветом стало теплее. Солнце не показалось. Над окрестностями стояли сплошные тучи, которые можно было, разве что, стрелой из лука пробить. Но никак не солнечным лучом. А когда стоят такие тучи, на земле становится теплее, как под крышей. Облака не отпускают тепло самой земли в вышину, и потому становится в самом деле не так морозно. И переворот в погоде оказался настолько резким, что дорога стала даже подтаивать. Даже сам Белоус несколько раз поскользнулся. Несколько раз поскользнулся и Первонег. Здесь тропу прокладывать уже необходимости не было, хотя вся дорога была взбита копытами множества коней варяжского войска. Но этот взбитый снег сильно подтаивал, и затруднял движение пеших воинов.
И когда до первых домов берегового посада оставалось уже двести локтей, воевода поскользнулся, взмахнул бессильно руками, пытаясь сохранить равновесие, но не сохранил, упал навзничь, и ударился затылком о плотно утоптанный, и только поверху взбитый копытами снег, под которым, в дополнение ко всему, таился и лед, тем самым снегом прикрытый от тепла, и потому жесткий. Удар получился звучным еще и благодаря большому весу самого воеводы. Кроме того, ударился он тем самым местом, куда ему совсем недавно достался удар мечом. Как тогда шлем остался на голове, так и сейчас он был на ней же, и голову прикрыл. Но под шлемом была только тонкая и мягкая войлочная шапочка, которая новый удар только незначительно смягчила. Вой Белоус только охнуть успел, но поддержать воеводу было не в его силах, потому что шел он опять первым. Сам же Первонег снова глаза закрыл, и единственным признаком жизни в нем было тяжелое дыхание.
Белоус не знал, что делать. То ли с воеводой оставаться, и попытаться его в сознание вернуть, то ли просто ждать, когда Первонег сам в сознание возвратится, то ли бежать за помощью к людям из ближайших домов посада. И как раз в этот момент из-за поворота дороги показались сани, сопровождаемые четырьмя оружными всадниками. В этой ситуации долго думать было не нужно. Это могли быть только варяги. Причем, не из простых воев. Простые вои простых воев не сопровождают. И Белоус, долго не думая, выхватил меч, и встал перед Первонегом, решившись никого не подпускать к воеводе, пока сам он будет жив. Но при этом Белоус понимал, что такое противостояние долго продлиться не может. Четыре верховых всадника просто опустят копья, и ударят ими одновременно в человека, даже не имеющего щита, чтобы им прикрыться. Мечом можно отбить удар одного копья, но против четырех любой меч бессилен.
Тем не менее, Белоус без сомнений закрыл подступы к лежащему без сознания Первонегу своим телом. Всадники не атаковали, они только окружили воя, и опустили копья, Кони, запряженные в сани, проехали чуть дальше Белоуса, и остановились так, что вой оказался прямо против саней. В санях, позади возницы, сидело двое. Несомненно, люди знатные, хотя только один из них был в боевом снаряжении. Этот раздвинул защищающий от ветра меховой полог, сбросил со своих ног ведмежью шкуру, и легко выпрыгнул на дорогу прямо перед мечом Белоуса.