Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
– Да, тогда я водил свой полк вам в помощь. И помню это прекрасно, хотя и произошло это в годы моей молодости. У меня тогда было много конницы, и коней с трудом погрузили в лодьи, чтобы быстрее доплыть. И вовремя успели. Заставили свеев ногти на ногах с досады изгрызть.
– И помнишь, наверное, сколько раз и свеи, и урмане доходили только до вас, и не желали оставить словен у себя за спиной. Считали это опасным. Не шли прямиком на Русу. Тогда мы присылали вам свои полки. И я сам водил свой полк вам в помощь. И тоже был тогда молодым. Понимаешь, к чему я веду речь?
– Существование сильного Славена – это защита Русы от нашествий с полуночной стороны… Правильно я понимаю?
– Правильно. Наши города соперничают, но города наши все же братские. И всегда помогают
Славер, найдя такие убедительные аргументы, все же не договаривал свои мысли до конца. Сам он готов был уже увести свой полк в помощь князю Войномиру на далекий остров Буян, и хотел просить согласия посадского совета на такой дальний поход. И ему, казалось бы, было мало дела до того, что станет со Славеном и Русой. Он мог бы увести полк, даже не спросив согласия посадского совета и князя Здравеня. И, как думал Славер, по крайней мере, половина полка подчинился бы воеводе, а не совету, если совет вдруг пожелает воспротивиться. Но Славер не хотел уходить со скандалом, с помехами, и с уменьшившимся составом полка. Он понимал, что не весь посадский совет, члены которого прочно были завязаны совместными торговыми делами со Славеном, будут рады сожжению соседнего города. И многие постараются обвинить Славера в том, что он взял на себя слишком много полномочий, не спросив на то согласия совета. И даже князя Здравеня не спросив, который и для войск Бьярмии официально был старшим князем, правителем княжества русов, и которому даже Войномир подчинялся, пусть и вел войну по своему усмотрению, и князь Астарата тоже починялся. Хотя решения совета считаются более весомыми, чем слово князя, все же утверждаются они правящим князем. И Здравеня, предпринимая такие действия, решат многие, следовало спросить обязательно. И даже не то, что часть посадских советников потеряет доходы от военных действий Славера, будет объявлено самым важным. Хотя и это будет обязательно высказано. Но такое сопротивление воевода предвидел. И именно ради того, чтобы заткнуть рот именно этим членам совета, воевода говорил с Первонегом о больших ссудах. Проценты от ссуд с лихвой покроют уже состоявшиеся потери от торговли. Но будет в посадском совете и другая оппозиция, более сильная и более непримиримая. Те, кто очень оберегают свое спокойствие, и всегда против любой войны, как были против военных действий в Бьярмии, и, тем более, действий против Славена. Эта оппозиция посчитает, что Славер действует для продвижения интересов своего воспитанника князя Войномира, и берет на себя решение важнейших вопросов так же, как брал их, не задумываясь, сам решительный молодой князь. Посадские советники знают, как к Войномиру относятся простые варяги-вои. Они всегда будут горой стоять за водителя полков, который имеет воинскую удачу. Если воинская удача приходит к человеку, она не отпускает его многие годы. От некоторых не отступает никогда. А что требуется простому вою? Ему требуется, чтобы им руководил человек, имеющий воинскую удачу, и приводил свои полки к победе. Варяги-вои из Бьярмии князя Войномира любят и ценят. А варяги-вои из Русы только и смотрят, как бы им уехать из Русы в Бьярмию. Возвышения Бьярмии во главе с Войномиром над столицей княжества посадские советники всеми силами постараются не допустить. И потому все успехи Славера будут рассматривать, как действия, направленные против столицы своего княжества. И даже сам князь Здравень, старый, толстый и нерешительный, тоже боится возвышения Войномира, и потому будет не на стороне Славера. Только будет ли вот? Славер спрашивал сам себя, и искал ответ. Ответ должен был бы сводиться к тому, чтобы именно князь Здравень первым должен был бы поддержать Славера. И добиться такой поддержки воеводе казалось возможным. Хотя Славер еще не знал, что следует сказать Здравеню. Но, вспоминая разговор с Ворошилой по дороге к Тулебльскому
Воевода Славер вышел во двор, чтобы отправиться в покои князя Здравеня, и ждал, когда ему подадут коня, когда в ворота въехал дорожный дозор. С возрастом слегка растратив зрение, которым Славер смолоду сильно гордился, воевода не сразу узнал всадника, отделившегося от дозора, но узнал коня. Такой конь был один на всю рать варягов. Ветер легко перебирал тонкими ногами, топча деревянный, покрытый тонким слоем снега дворовый настил. Славер повернулся лицом к всаднику, ожидая, когда Волынец спешится.
Всадник выпрыгнул из седла легко, несмотря на тяжелое боевое снаряжение. Вообще в Волынце, несмотря на отсутствие мощи, свойственной многим возрастным воям, чувствовалась природная жилистая сила.
– Есть новости? – спросил Славер, понимающий, что задает пустой вопрос. Дозоры меняются прямо на дороге, а не возвращаются, не окончив дело. Если дозор вернулся, значит, с важным сообщением. Следовательно, было что сообщить воеводе и у Волынца.
– Да, воевода. Мы перехватили гонца из Карелы в Славен.
Это уже было интересно.
– И где же он?
– Мы его отпустили. Пусть едет к своим…
– Не понял, – строго сказал воевода. – Это что за война у нас такая пошла. То ты Белоуса отпускаешь. Теперь другого гонца. Когда такое становится правилом, мне это перестает нравиться. Запомни это, Волынец!
– Мы узнали все, что он собирается сказать своим соплеменникам. И решили, что они должны это узнать. Когда посылали гонца, в Кареле еще не знали, что Славен сгорел. Но гонец по дороге встретился с Белоусом, и узнал от него новость. Оба они – вестники печали…
– Два вестника печали? – не понял воевода. – Две печали, встреченные на одной дороге, уже не к беде, а к большим переменам. Так когда-то князь Войномир говорил. Правда, по другому случаю. Но, наверное, и словен тоже большие перемены ждут. Не знаю только, в какую стороне они словен поведут. Но перемены будут непременно. Так говорил князь Войномир. А он редко ошибался. Ладно… Не о том я… И что за новости привез гонец словенам?
Волынец прокашлялся, прочищая горло перед важным сообщением.
– Новости и для нас в чем-то не слишком радостные. Княжич Вадимир возглавил отцовские полки, когда сам Буривой не мог сесть в седло из-за болезни. Он, тихоня, от которого такой прыти не ждали, захватил и сжег крепостицу Воробьиный чих, а потом, буквально через час, в пух и прах разбил в поле большой полк князя Астараты. Сам Астарата закрылся в Заломовой с остатками своего полка, и не может носа высунуть, хотя осаду словене не устроили, и сразу после победы в поле отступили.
– Вадимир поступил, как неопытный мальчишка. Астарате повезло, что не сам Буривой вел полки в сечу. Буривой не отошел бы. И мы остались бы без Заломовой.
– Вадимир не мог поступить иначе. Он был убит в самом конце битвы. Стрела, как говорят, попала ему в позвоночник. И, как только Буривою доложили о смерти младшего сына, старый князь умер сам. И теперь княжество словен осталось без князя. Конечно, есть еще Гостомысл, но когда он вернется – не знает никто.
– Гостомысл, если вообще вернется, то очень не скоро. А перемены, о которых я говорил… Вот они… И столицы княжества больше нет. И князя собственного нет. Все требует больших перемен. И они будут вскоре. Что еще?
– Мы отпустили гонца, потому что это сообщение будет для словен сильным ударом. И сломит любую их волю к сопротивлению, если таковая еще есть.
Славер задумался.
– Да. Вы поступили, пожалуй, верно. И хорошо, что так поторопились сообщить мне вести. Для меня это сейчас очень важно. Я сейчас отправляюсь к Здравеню. Как только вернусь, будем готовиться выступать в дальний поход. Нас вытребовал к себе на остров Буян наш князь Войномир. Князь бодричей Годослав, родной дядя Войномира, поставил его правителем в Арконе на Буяне. И князю нужны верные люди. Он написал мне, чтобы я быстрее прибыл с полком. Предупреди людей, чтобы готовились. И вот еще что… У нас в первой сотне сотник у ворот Славена погиб… Знаешь?