Последний дон
Шрифт:
И все трое вышли из павильона. Как только они удалились, Дита Томми вызвала девушку с красивой попкой в свой трейлер. Та оказалась очень хорошенькой, по-настоящему черной, а не смуглой, и была наделена бесстыдной живостью характера, в которой Дита тотчас же признала природную черту, а не актерский наигрыш.
– Я даю тебе роль эфиопской рабыни императрицы Мессалины, – сказала Дита. – У тебя будет всего одна реплика, но главным образом мы будем показывать твою попку. К несчастью, нам нужна белая попка для дубляжа мисс Аквитаны, а твоя чересчур черна, иначе ты могла бы выйти на ведущие
– Так и эдак спасибо, – отозвалась девушка. – И за комплименты, и за работу.
– Еще одно. Наш продюсер Скиппи Дир считает, что у тебя самая красивая попка на свете, равно как и мистер Бентс, президент и глава производства в студии. Они еще дадут о себе знать.
– А вы как считаете? – лукаво усмехнулась Фалина Фант.
– Я не так лезу в задницу, как мужчины, – пожала плечами Дита Томми. – Но мне кажется, что ты очаровательна и очень хорошая актриса. Достаточно хорошая, чтобы, по моему мнению, иметь в этой картине больше одной реплики. И если ты заглянешь ко мне на огонек сегодня вечером, мы можем поговорить о твоей карьере. Я угощу тебя ужином.
В тот же вечер, проведя два часа в постели, Дита Томми готовила ужин и обсуждала с Фалиной Фант ее профессиональное будущее.
– Было здорово, – заметила Дита, – но мне кажется, что отныне мы должны оставаться друзьями и не распространяться о нынешней ночи.
– Разумеется, – согласилась Фалина. – Но ведь всем известно, что ты кобел [13] . Это из-за того, что моя задница черная? – ухмыльнулась она.
Дита пропустила слово «кобел» мимо ушей. Эту непристойность Фалина изрекла намеренно, в отместку за то, что Дита якобы отвергла ее.
13
Активная лесбиянка(жарг.)
– У тебя великолепная попка, будь она черная, белая, зеленая или желтая, – сказала Дита. – Но у тебя есть настоящий талант. Если я буду продолжать снимать тебя в своих картинах, твоему таланту не воздадут должного. Да вдобавок я делаю всего один фильм в два года. Ты должна работать больше. Большинство режиссеров – мужчины, а когда они снимают кого-то вроде тебя, они всегда надеются малость перепихнуться. Если они решат, что ты розовая, это может их оттолкнуть.
– А кому нужны режиссеры, если у меня есть продюсер и глава студии? – весело отозвалась Фалина.
– Тебе. Остальные мужики могут помочь тебе втиснуться в кинобизнес, но режиссер может оставить тебя в срезках на полу монтажной. Или будет снимать тебя так, что ты будешь выглядеть и звучать, как какашка.
– Я должна трахаться с Бобби Бентсом, со Скиппи Диром и уже трахнулась с тобой, – горестно покачала головой Фалина. – Неужели это так необходимо? – Она широко и невинно распахнула глаза.
В этот момент Дита искренне восхитилась ею. Вот вам девушка, не пытающаяся изобразить возмущение.
– Сегодня мне было по-настоящему хорошо, – призналась она. – Ты задела как раз нужные струны.
– Ну, я никогда не понимала,
– Отлично, – одобрила Дита. – А теперь о Дире и Бентсе. Лучше делать ставку на Дира, и я скажу тебе почему. Дир влюблен в себя и в женщин. Он в самом деле сделает для тебя что-нибудь стоящее. Он найдет тебе хорошую роль, он достаточно умен, чтоб увидеть твой талант. Что касается Бентса, ему не нравится никто, кроме Элая Марриона. Кроме того, у него нет вкуса, он не может отличить талант от бездари. Бентс заключит с тобой контракт от имени студии, а потом позволит тебе прозябать в безвестности. Он сделал так со своей женой, чтобы она не рыпалась. Он добудет массу работы за высшие гонорары, но ни одной приличной роли. А Скиппи Дир, если ты ему нравишься, постарается организовать тебе карьеру.
– Все это звучит чересчур расчетливо, – заметила Фалина.
– Не держи меня за дурочку, – похлопала ее по руке Дита. – Я кобел, но я еще и женщина. Я знаю актеров, они готовы пойти на все – и мужчины, и женщины, – только бы вскарабкаться вверх по лестнице. Все мы играем по-крупному. Ты хочешь ходить в контору с девяти до пяти где-нибудь в Оклахоме или намерена стать кинозвездой и жить в Малибу? По твоему резюме я вижу, что тебе двадцать три года. Со сколькими ты уже перетрахалась?
– Включая тебя? Ну, человек пятьдесят. Но все это ради удовольствия, – произнесла Фалина наигранно-виноватым голосом.
– Значит, пара-тройка человек сверх того не станет для тебя травмой, – резюмировала Дита. – Кто знает, быть может, ты даже опять получишь удовольствие.
– Знаешь, – призналась Фалина, – я бы не пошла на такое, если бы не была так уверена, что стану звездой.
– Конечно, – подтвердила Дита. – Никто из нас не пошел бы.
– А как насчет тебя? – рассмеялась Фалина.
– У меня такой возможности не было. Я выехала на чистом, ошеломляющем таланте.
– Бедняжка, – вздохнула Фалина.
А в студии «ЛоддСтоун» Бобби Бентс, Скиппи Дир и Мело Стюарт совещались с Элаем Маррионом в его кабинете. Бентс был вне себя.
– Этот глупый хрен перепугал всех до смерти, а затем совершил самоубийство.
– Мело, – повернулся Маррион к Стюарту, – как я понимаю, ваша клиентка возвращается к работе.
– Конечно, – подтвердил тот.
– Она больше не предъявляет никаких требований и не нуждается ни в каких увещеваниях? – спросил Маррион тихим, угрожающим тоном.
И тут впервые Мело Стюарт осознал, что Маррион в ярости.
– Нет. Она может приступить к работе завтра же.
– Отлично, – встрял Дир. – Мы все еще можем вписаться в бюджет.
– Я хочу, чтобы все вы заткнулись и слушали меня, – отрезал Маррион. И эта грубость, столь беспрецедентная для него, заставила всех прикусить языки. Маррион говорил своим обычным негромким голосом, но сейчас его гнев нельзя было спутать ни с чем. – Скиппи, да неужто нам не начхать, впишется ли картина в бюджет? Она нам больше не принадлежит. Мы запаниковали, мы сделали дурацкую ошибку, виноваты мы все до единого. Этот фильм принадлежит уже не нам, а чужаку.