Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
— Я признаться ожидал худшего, — белозубо скалился сержант.
Грузин тоже улыбался, но отвечал на своём языке и даже что-то коротко музыкально продекламировал, а сержант сразу вспомнил предупреждения капрала о грузинском песнопении.
Однако Грач быстро успокоился и непринуждённо стал чистить автомат. Глядя на него, за это же занятие принялся и Бранч.
— Дерьмо ваши автоматические винтовки, — проворчал грузин.
— А какие хорошие? «Калашниковы»? Ха! Да с него хрен попадёшь! Да и перегрев ствола после рожка на вылет
— Дураки вы, — грузин смачно сплюнул накопившуюся пыль, — русские машинки хрен ушатаешь, тебе, брат явно китайские подделки попадались, да ещё после дураков арабов, шмаляющих без остановки. А по поводу «хрен попадёшь» — стрелять надо уметь. Ваших в Ираке не спроста так часто показывали с «калашами».
— А тут всё просто, — снисходительно улыбнулся Бранч, — своё (штатное) оружие чистить надо. Если не после каждого магазина, то как минимум после каждого боя.
Грач согласно кивнул.
— А трофейный автомат, его что — отстрелял и выкинул. Всегда можно ещё раздобыть. Плюс патронов к ним завались. Правда тут ты прав, если машинка не китайского производства, работает безотказно. Я с одним «калашом» целый месяц пробегал, так ни разу в него и не заглянув. Уж сколько из него рожков выпустил и не сосчитать.
Бранч помолчал, видимо погрузившись в воспоминания. Потом взглянув на собеседника, увидел, что тот ждёт продолжения:
— Потом мы в передрягу попали — зажали нас. У меня патроны к «калашникову» кончились. Я его за ствол, и об стол жахнул, что б чумазым не достался. Уходили то на легке.
Он опять замолчал, поглядывая на молча кивающего грузина, ковыряющегося с оружием.
— А что «Кольт» так уж и плох? — Слегка обозлился Бранч. Вероятно взыграл у него некий патриотизм.
— Почему же, — Грач провёл рукой по полуразобратому М4. Было видно, что к оружию он относиться с уважением. — «Иномарка» — ездить комфортно, только бездорожья бояться, — Попытался он пошутить, но Бранч из-за трудностей перевода видимо его не понял, продолжая злиться.
Досадно махнул рукой, он подошёл к окну — с наружи медленно и неохотно рассеивалась пыль. С верхнего этажа уже проглядывались соседние небоскрёбы, но внизу ещё клубились густые облака и наверняка было достаточно опасно.
В комнате ещё витали частички пыли, поэтому грузин накрыл вычищенное оружие чистой тряпкой и тоже подошёл к окну:
— Совсем хреново. Мне много где довелось повоевать, но сегодня у меня какое-то нехорошее предчувствие.
— Ничего, боец. Отстреляешься тут и поедешь домой. Хватит на твой век ещё и русских и твоих абхазов, — Бранч закашлялся и выплюнул сгусток грязной слюны, освобождая рот от набившейся пыли.
— Что ты понимаешь? — Вдруг вспылил грузин, — мы в Советском Союзе хорошо жили. Нас, грузин, всегда считали щедрыми, гостеприимными хозяевами. Нас уважали. Вся страна пила наше вино. Мы богато жили! А ваши мерзкие правители и политики расшатали великую страну, люди превратились в озлобленных сволочей
Бранч хотел сказать что-нибудь о демократии и свободе и даже уже открыл рот, но взглянув на заострившееся от злобы лицо грузина, благоразумно промолчал. Тем более что ему не хотелось ввязываться политические разговоры:
— Знаешь, мои предки тоже были горцами, но англичане всегда посмеивались над шотландской скупостью.
— Откуда родом твои предки, говоришь?
— Шотландия.
— Погоди! Если ты шотландец, ты должен по-другому обзываться, что-то типа О'Бранч. Или нет — Мак Бранч. Так?
— Бранч — это полный вымысел. Я в молодости был весьма неспокойным парнем, и чтобы не загреметь в тюрягу изменил фамилию и подался в солдаты. А на родине предков мне довелось побывать всего один раз, и то накоротке. Горы, чистый воздух, зелёные пастбища, Шотландия! — Казалось, что сержант, причмокивая, пробует это слово на вкус.
— Тогда всё понятно! У вас там кроме травы для прокорма овец ничего не растёт, откуда взяться изобилию и щедрости. А у нас…. Да что там говорить — в России по-прежнему любят грузинское вино и чебуреки. Ты мужик толковый, не сволочь, пригласил бы тебя к себе домой, отведал бы настоящего шашлыка, да вот только…
Сержант не стал уточнять что «да вот только», и капрал, помолчав, продолжил:
— Нет у меня дома, и семьи нет.
— Абхазы?
— Нет, бандиты. Из Чечни. Я потом, позже, их всех нашёл и перерезал им глотки. Сначала, когда русские воевали в Чечне.
— Ты воевал на стороне русских?
— Почти. Я вёл свою войну. А последнего прирезал в Грузии. Он был у нас инструктором. Кстати, тесно работал с вашими.
Американец почувствовал себя слегка неуютно. Пожав плечами, пытаясь что-то рассмотреть снаружи, он предложил:
— Нам надо отсюда быстро уходить. Знаю наших храбрецов — кто остался на ногах или на колёсах уматывает на исходные позиции. Скоро здесь опять будет не протолкнуться от узкоглазых. Слышишь! По-моему где-то ещё идёт интенсивная перестрелка, — Бранч высморкался серыми ошмётками, в очередной раз смачно сплюнул и сказал уже более уверенно, — уходим. По-моему за окном воздух гораздо чище — пыль осела на стекло, поэтому видимость такая плохая.
Капрал кивнул, соглашаясь, собрал свою амуницию и принялся открывать дверь.
Вниз они вышли почти вовремя. Перестрелка велась уже совсем близко. Город окрасился в мышиный цвет. Сержант и капрал бежали вдоль улицы, тяжело ступая, поднимали из-под ботинок невысокие клубящиеся пыльные облака, ветер тут же их подхватывал и тащил над самым асфальтом, словно зимней позёмкой. На углу стоял «Абрамс», с виду целый, люки закрыты, но машина была покинута экипажем. Первыми из людей, кого они увидел — это десяток бойцов грузинского спецназа и пара американцев. Перепачканные, с серо-белыми как у мертвецов лицами, они, поддерживая троих раненых, вылезли из подвала соседнего дома.