Последний дракон
Шрифт:
Но у меня не было флейты. А может, все-таки…
«Глядите на закат солнца! Глядите на отсветы, что пляшут на воде! Гляди на волосы Кармиан, что пляшут на ветру! На меня не глядите!»
И этого они не делали. Я встала на четвереньки, подползла чуточку ближе.
— Это важно, — сказал Нико. — Когда я завтра сойду на берег, она останется здесь. И независимо от того, как пойдут дела, ее следует отправить домой, в Высокогорье.
— И кто, по-твоему, должен этим заняться? С ней не так-то легко управиться. Она вбила себе в голову: ей, мол, нужно следить за тобой, или что-то в этом
— Я знаю. Но, Кармиан, в прежние дни, в те старые времена… В тот раз, когда ты и Пролаза держали ваше мелкое заведение…
— Нико, ты обещал, что ты не…
— Да! И я никому об этом не скажу.
— Эти богатые старые дураки, скареды, которые хорошенько не знали, на что им тратить свои деньги. Они что, по миру пошли из-за того, что мы немного облегчали их кошельки? Их по-княжески обихаживали за те монеты, могу тебе рассказать…
— Разумеется! Но не в этом…
— А его повесили, Нико! Ты знал об этом? А он никогда даже мухи не обидел, он не угрожал людям и не нападал на них. И все-таки они его повесили. И это справедливо?
— Нет! Нет, это несправедливо!
— Может, ты думаешь, что теперь мне нужно лечь с ними? Да, молодой господин, там, откуда я родом, не так уж много других способов для молодой девушки заработать на пропитание.
— Кармиан, я ведь говорил, я никому об этом не рассказываю. Но вот что я хочу знать: что вы делали, чтоб они не просыпались до времени?
— Маковый сок в вине…
— О… Это не опасно?
— Никто никогда не жаловался. На это, во всяком случае.
— У тебя не осталось ничего такого?
Короткое молчание…
— Возможно, — ответила она выжидающе и настороженно.
— Хорошо! Немного макового сока в стакан питьевой воды Дине, может, и немного вина туда же. А когда она проснется, все уже будет позади. Так или иначе. Разве нельзя так поступить?
Кармиан долго стояла молча. Я не могла отчетливо видеть ее лицо, но плечи ее, казалось, были напряжены.
— Почему ты так печешься о ней? — в конце концов спросила она. — Дина прибегает, тайком проникает на борт — а как она вела себя… и все это твоя вина, что она вообще влезла в это…
— Я только не хочу, чтоб она помешала.
— Прекрати, Нико! Я тебя знаю. Здесь замешано куда больше, чем ты говоришь. Корабельщики злятся, что она здесь. Энок клялся, что она троллево отродье, а не то ей не проникнуть на борт, так чтобы он этого не заметил. Однако Мате сказал, что ты чуть ли не вырвал волосы у Вороны только потому, что он лишь заикнулся о выкупе. Она что, твоя сводная сестра или кто-то в этом роде?
— Разумеется, нет. Я лишь в долгу перед ее семьей… в довольно большом… Я обязан им жизнью, руками и ногами, жалкими остатками своей чести… И это только первое, что приходит в голову.
Она фыркнула:
— Чести… На честь нужны средства. И не тебе бы бить в родовой щит и вопить о чести.
— Честь имеет много обличий, — ответил Нико. — Самоуважение, например. И полагаю, даже самый жалкий попрошайка в Грязном городе может обладать собственным понятием о чести. Я знаю, у тебя есть своя… Иначе я бы не послал тебе то самое письмо. Иначе я бы не стоял здесь сейчас и не передавал
«Этого не хватало! — подумала я. — Брось это! Не полагайся больно на нее. Недолго проживет тот, кто полагается на такую Кармиан».
Она выпрямилась и резко отвернулась от него, словно у нее исчезло всякое желание смотреть ему в глаза.
— У тебя столько тонких чувств, — тихо сказала она. — Не все могут позволить себе такое…
— Кармиан…
— Нет. Не смей глядеть на меня такими глазами. Ты ведь так не думаешь. Девчонку там внизу ты хотел бы обернуть ватой, чтоб она, упаси нас от беды, ни капельки не ушиблась. А меня!.. Обо мне у тебя и мыслей таких нет.
— Ты взрослая девочка, Кармиан. Разве не так ты всегда себя называешь? Ты можешь позаботиться о себе гораздо лучше, чем большинство других людей. Но я не принуждаю тебя к чему-либо. Если ты охотней останешься здесь завтра…
— Нет. Я ведь не это говорю.
— Тогда что же?..
— Нико! Ты не прикоснулся ко мне.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты хорошо знаешь, что я имею в виду. Уже с самого Фарнеса… Ты ни одного-единственного раза не прикоснулся ко мне.
Нико немного помедлил. Потом, протянув руку, положил ее на плечо Кармиан.
Она, резко повернувшись к нему, яростно отбросила его руку со своего плеча.
— Не теперь! — сказала она. — Не так, будто я собачонка, которую тебе иногда надо погладить.
— Но…
— Раз ты сам не смог понять это, мне все равно. Но было время, когда ты прекрасно находил дорогу к моей постели. Неужто я так подурнела, что ты даже не желаешь прикоснуться ко мне?
Я закрыла глаза, больше всего желая заткнуть также и уши. Я не хотела это слышать. Я не хотела это знать. Положим, это не было неожиданностью, ведь я хорошо знала, что у Нико была не одна девушка, их было куда больше, когда он жил в Дунарке в младших княжьих сынках и был безнадежно влюблен в молодую жену своего брата. Я видела это в его глазах в ту ночь в осторожной дыре, где все началось, в ту ночь почти два года назад, когда впервые встретила его [13] . И Кармиан… Уже одного, как она зашнуровала рубашку, или, вернее, не зашнуровала ее… Нет, это не было сейчас неожиданностью. Я вообще не знала, почему это причинило сейчас такую боль. Два года назад это для меня ровно ничего не значило, ну, эти истории Нико с девушками.
13
См.: Кобербёль Лине.Дина. Чудесный дар. СПб.: Азбука-классика, 2004.
— Ты не подурнела, — ответил он, и что-то в его голосе заставило меня открыть глаза снова. — Ты так же красива, как была всегда.
Он протянул руку, чтобы коснуться пряди ее золотистых волос. На этот раз она позволила ему сделать это.
— Ты сильный человек, — продолжал он. Если мир дает тебе пинка в то время, когда ты падаешь, ты только поднимаешься и возвращаешь удар. Эта сила — часть твоей красы. И потому я не обертываю тебя ватой. Тебе бы это пришлось не по вкусу.